Но услышанное только что…
Передо мной стоит ведьма. Ведьма, которая убила. Настоящих, живых людей, как минимум двоих, чтоб стать ею.
'Ей подобные убивают нас!'
Рык рвётся на волю. Давлю это воспоминание — не сейчас, позже порычим, если хочется.
— Скажи, зачем… — мой голос звучит почти нормально. — Зачем ты это сделала? И как мне теперь верить тебе?
— Как верить? — она вскинула брови, — Дим, а что изменилось? А тебя предала, может быть, или что?
— Нет, но…
— Скажи, а сам ты во время этого своего действа, — она поводила пальчиками в воздухе, — не приносил жертвы? Ни за что не поверю!
— Да, но это был пёс! И я сам… — прикусываю себе язык, потому что подробности знать ей нельзя, а уж тем более, нельзя говорить о второй личине, что тогда мною управляла. Неизвестно что это даст ведьме, но нельзя. Заканчиваю уверенно: — это был пёс. Ты же убила минимум двоих людей. Или больше? Подстраховалась по своей привычке?
— Их было трое, Дим, — она не опускает взгляд. — Поймали меня, когда шла от подруги вечером. Как-то очень быстро и ловко отвлекли внимание, двое подхватили сзади. Я даже кричать не могла, хотя там было очень глухое место, кричи-не кричи…
Слова застряли в моей глотке, а ведьма продолжала:
— Оттащили за кусты акации, конец весны был и всё цвело — запахи просто обалденные. Разложили на мокрой траве, один схватил за голову, поднёс к глазам ножичек, что бы видела, значит, а дружки внизу: задрали платье, любуются и гогочут. Эстеты…
— Не надо, Ян… — попросил я тихо.
Я вдруг представил, всего на миг, как её, вот такую хрупкую и беззащитную, совсем юную, хватают какие-то прыщавые подростки, и на душе поднялось нечто новое, незнакомое раньше. В этот момент я бы убил этих троих, возможно даже медленно, ощущая их боль и наслаждаясь ею. Девушка смотрела всё так же, хотя в глазах кажется появилось какое-то странное выражение.
— Я пыталась брыкаться. Хотя и нож, хотя и не было смысла — слишком неравны силы. Сидевший у лица схватил меня за грудь и сжал, и приказал не дёргаться, а ножом царапнул скулу. Вот здесь, — она провела ладонью по коже и посмотрела на пальцы, точно ожидая увидеть следы крови. — Может быть он не специально, не знаю, но меня вдруг накрыло. Как будто повязка на глаза упала, вообще ничего не видела и не помню до сих пор. Пришла в себя там же, сидела и ревела навзрыд, а эти лежали вокруг, лица перекошенные и глаза красные-красные. И ревела не потому что страшно, хотя было конечно, и не потому что больно, а потому что трусы порвали, как это маме объяснить не знала. Долго сидела, пока шок прошёл…