Не стану утомлять читателя подробным рассказом обо всех перипетиях и ходе этой борьбы, хотя чрезвычайно многое в ней так и просится под перо. Обращусь прямо к результатам, к тому, что, к сожалению, очень быстро стало ясным.
В нашем районе боролись два кандидата, — адвокат из Киавари (Киавари — наша столица) Франческо Казаретта[70] и некий «принчипе Косс», ilprincipe[71], как запросто называли его итальянцы. Первый был клерикал, второй — свободомыслящий. Казаретта постоянно жил в Киавари и имел уже депутатский мандат — его там поддерживала клерикалка «La vita Chiavarese» («Киаварийская жизнь»); «принчипе Косс» незадолго перед тем приехал из Аргентины («где небо южное так сине, где женщины, как на картине»)». Он был одним из тех «американцев», о которых я упоминал выше, и до Аргентины носил прозаическое имя — Виньоле, без всяких титулов. В Аргентине он нажил большие деньги, купил там себе княжеский титул, вернулся аристократом и поставил себе целью завоевать депутатский мандат. Это был великолепный parlatore, большой говорун, мастер на ораторские трюки, человек с темпераментом, а главное — с деньгами! Он собрал вокруг себя крупные силы из местной интеллигенции и средней буржуазии, составил настоящий боевой штаб, объявил себя анти-клерикалом и рассчитывал дать генеральный бой сторонникам Казаретты. Надо было выбить Казаретту из насиженного гнезда и сесть туда самому. Для нашего края это являлось равносильным целой революции, так как выборами в парламент механически предрешались выборы в местные самоуправления, — «принчипе Косс» мечтал полакомиться в качестве депутата около государственного пирога, а его «штабные» заглядывались на пирог муниципальный, тоже достаточно заманчивый. Бой быстро разгорался по всей линии.
Избирательную борьбу решили, однако, не таланты, — ими «принчипе Косс», безусловно, превосходил своего противника, — и даже не лозунги, а просто — деньги. Казаретта тоже обладал большими капиталами, но поскупился, сробел. У «принчипе же Косс» касса была открыта для всех, званых и незваных, оставалось только пользоваться. За каждый голос (буквально!) Казаретта платил своим избирателям по 10 лир (по тогдашнему курсу 4 рубля), а «принчипе Косс» 15 лир. Расплата происходила открыто, в особых бюро, адреса которых все знали.
Над нашим селением, на самой вершине горы, была церковь Санта-Джулия. Около нее стояла вековая развесистая олива. Каждый день в полуденную пору и каждый вечер оттуда несся по горам заунывно-мелодичный перезвон. Так красиво плыли эти звуки и так оригинально смешивались здесь, на низу, с морским прибоем. Так как эта гора была вся занята виноградниками и садами с оливой и так как землю эту возделывали все занятые люди, практичные крестьяне-арендаторы, то им ходить далеко от своих мест было некогда. И вот на самой горе, около церкви Санта-Джулия, недалеко от развесистой оливы, было предупредительно устроено два, а не одно бюро: первое от Казаретты, другое — от «принчипе Косс». Платили в обоих наличными.