Сергеев. Мне тоже так кажется.
Талькин. И хоть бы Суровцев к вам, Николай Емельянович, уважение имел. Вы же старый член партии, крупнейший инженер, вас страна знает. А он вздумал вам еще лекцию читать о бдительности. Мальчишка!
Сергеев. Я думаю, он сам скоро убедится, что немного перегнул в своей бдительности. Я вас попрошу, Павел Петрович, вы жене моей ничего об этом случае не говорите. Она переживать будет.
Талькин. Пожалуйста! Я никому не скажу.
Слышен далекий нарастающий вой сирены.
Талькин. Что такое?
Сергеев (прислушивается). Сигнал тревоги на станции. Первая воздушная тревога!
Завыла сирена на плотине, совсем близко. Гаснут огни на плотине, в поселке.
Талькин. Не может быть, чтобы немцы станцию бомбили!
Сергеев. Почему? Думаете, пожалеют? А может, железнодорожный мост намереваются бомбить? Он же совсем рядом!
Талькин. Это вернее!
Вдали прорвался луч прожектора, слышен шум мотора самолета, ударила зенитка.
Сергеев. Пойдемте скорее на станцию. Надо быть на постах.
Быстро уходят.
Занавес
Кабинет директора ГЭС. Два окна. Дверь направо. Налево письменный стол. Телефон. Шкаф с книгами. Диван. На стенах портреты, схемы станции. На отдельном столике модель станции.
Волошин. Так ты советуешь заявление Талькина пока на парткоме не рассматривать?
Сергеев. Конечно. Ведь рекомендаций у него нет? А красивых слов об укреплении партии «в годину тяжелых испытаний», как он пишет в своем заявлении, недостаточно. Тут что-то не то. Я тебе как раз собирался рассказать кое-что о нем.
Волошин. Что именно?
Сергеев. Два дня назад, в ту ночь, когда задержали этого колхозного агронома Сойкина, Талькин почему-то со мной разоткровенничался. Развил целую теорию о том, почему не надо взрывать промышленные предприятия, в частности нашу станцию. Все добивался узнать, каково мое мнение по этому вопросу.
Волошин. С Суровцевым говорил об этом?
Сергеев. Нет.
Волошин. А ты скажи ему. Пусть заинтересуется.
Сергеев. При случае скажу, но пока, мне кажется, еще рано какие- либо выводы делать. В сущности, он ничего особо предосудительного не сказал. Наоборот, заявил, что, как дисциплинированный человек, сам взорвет станцию, если будет приказ. Мне только тон его не понравился. Но я с ним еще поговорю!
Волошин. Так я заявление Талькина придержу пока.
Сергеев. Пока, пожалуй, лучше воздержаться.
Звонит телефон.
Сергеев. Я слушаю!.. Сергеев! Здравствуй!.. Ладно! Буду ждать! (Кладет трубку.) Суровцев звонил, обещал приехать, говорит, по важному делу.
Волошин. Ну, я пошел. Буду у себя. Если понадоблюсь, вызывай! (Уходит, сталкивается в дверях с секретарем.)