— Зря ты, Фил, — сказал Цыпа по-дружески. — Узнает Шайтан, что ты бухой на дело явился, накажет.
Все только и искали повод, чтобы наказать Филарета. Надоело ему это.
— Кто здесь бухой? — спросил он невыразительным, бесцветным голосом.
Цыпа пожал плечами:
— Выхлоп от тебя, брат, — сказал он.
Словно какая-то пелена раскинулась перед глазами Филарета, окрашивая все в красно-оранжевые тона. Он бы очень удивился, если бы узнал, что примерно так видят мир быки на аренах и коровы на пастбищах. То ли сочетание водки с пивом и коньяком оказалось роковым, то ли содержание химикатов в одном из напитков превышало критический уровень, но Филарет сорвался. Он недавно потерял друга, чудом избежал гнева пахана и пережил психологический кризис, так что находился в слишком взвинченном состоянии, чтобы контролировать себя.
Они втроем стояли за углом, чтобы видеть подъезжающие к главному входу машины. Цыпа и Родригес были одеты в короткие белые курточки санитаров. Их задача была проста: увлечь Катерину Разину к машине, посадить внутрь под предлогом того, что брат перевезен в другую больницу, и доставить к Шайтану. Филарет для этого им был не нужен, тем более нетрезвый.
Цыпа высказался примерно в таком духе, а Родригес вежливо посоветовал Филарету сесть в тачку и не возникать.
— Без тебя управимся, — сказал он.
Как будто не Филарет организовал ловушку, как будто не он заманил в нее жертву. Сразу после этой обидной мысли мышцы его правой руки непроизвольно сократились, и она, сжимаясь на лету в кулак, врезалась в верхнюю челюсть Родригеса, сразу под носом и чуть левее.
На этом словесные препирательства закончились.
Глава шестнадцатая
Средь шума городского
Темногорск, что называется, жил своей жизнью. Функционировали два вокзала — железнодорожный и автобусный. По городским артериям текли автомобильные потоки, временами закупориваясь там и сям. Гремели мусорные баки, пыхтели продуктовые фургоны возле магазинов, нервно верещали трамваи на поворотах, сновали по дворам такси, тарахтели редкие мотоциклы, бесшумно носились велосипедисты, и их удлиненные шлемы казались настоящими головами.
Пешеходы баловали наблюдательного человека еще большим разнообразием. Тут тебе и беременные женщины во вздувшихся платьях, и по-летнему вольные детишки, и взрослые с такими озабоченными лицами, словно направляются они в космическую экспедицию, а не в ближайшую аптеку или контору жилищно-коммунального хозяйства, дабы в сотый раз выяснить, откуда взялась задолженность, когда никакой задолженности нет, и в девяносто девятый раз наорать на мстительную бухгалтершу, которая, вне всякого сомнения, после этого не только не спишет долг, а удвоит его из вредности, а то и утроит. А еще ходили по городу девочки в шортиках и просвечивающих стрингах, и мальчики в спортивных тапочках и наушниках, и старики в чем попало, и мужчины в расцвете сил, и мужчины в моральном упадке, и дамы, приятные во всех отношениях, и неприятные — тоже, причем, последних почему-то было больше, чем первых, и рыхлые человеческие тела попадались чаще, чем подтянутые, и собак развелось чересчур много, и собачье дерьмо валялось повсюду, и бигборды рекламировали здоровое питание для домашних питомцев, и люди его покупали, сами напихиваясь сомнительной шаурмой и заливаясь еще более сомнительными напитками в ярких баночках.