Холодный, почти неприязненный тон Кати, ее отстраненное выражение лица и отсутствующий взгляд не вызывали у Дарбиняна обиды или желания ответить девушке тем же. Он не просто любил ее, а понимал и уважал, что было намного важнее. Любовь в молодости основана на игре гормонов, сексуальных предпочтениях и химических реакциях, превращающих обычного человека в объект страсти и обожания. Потом наваждение заканчивается, и от влюбленности остаются только воспоминания, лишь немногие из которых приятны.
Дарбинян любил Катю иначе. Он не бросался словами, однако не представлял себе дальнейшую жизнь без нее. Ему хотелось, чтобы эта девушка всегда была рядом, пусть бы даже подшучивала над ним и ругала за недостатки. Недостатки все равно нужно искоренять, а к себе относиться с юмором. И потом, если не Катя Разина, то кто родит Сереже Дарбиняну троих детей, которым он уже давно имена придумал?
Будучи талантливым айтишником, он для своего возраста уже неплохо зарабатывал и подумывал о том, чтобы осенью бросить институт и с головой погрузиться в один из предложенных ему стартапов. Окончательное решение откладывалось исключительно из-за Кати. Дарбинян подозревал, что еще не окончательно завоевал сердце этой девушки. Если оставить ее одну в окружении толп соперников, то можно ее потерять.
Осознание того, что у Кати приключилась беда, не просто огорчало Дарбиняна, а заставляло его сердце обливаться кровью. Он верил в Бога и молил его о том, чтобы он сохранил жизнь Катиному брату.
— Может быть, — сказал он, косясь на нее, — это тебе опять из больницы звонят, только с другого номера.
— Знаю. Потому и не беру трубку. Боюсь, понял? А вдруг мне скажут…
Катя умолкла, закрыв лицо ладонями.
— А хочешь… — начал Дарбинян.
— Он умирает, окровавленный и покалеченный, — перебила Катя, — а его сестра в это время трахается, как кошка. Ненавижу.
— Меня?
— Себя.
— Все обойдется, — произнес Дарбинян уверенным тоном. — С твоим братом ничего не случится. Хочешь, я сам пойду в больницу и все разузнаю? Ты можешь посидеть в машине.
С этими словами он поставил «ситроен» на углу двухэтажного кирпичного здания с решетками на окнах.
— Хочу, — сказала Катя. — Иди сам, Сережа. У меня ноги не идут. И я боюсь, так боюсь…
— Тихо, тихо, — сказал Дарбинян, успевший выбраться наружу. — Не надо плакать. Слезами горю не поможешь. Да и нет никакого горя. С Андреем не приключилось ничего страшного, вот увидишь. Успокойся и жди. Я быстро.
Быстро не получилось. Все пошло наперекосяк. У Кати снова зазвонил телефон, и она окликнула парня: