Русский аэроплан, тем временем, вернулся и прошелся еще раз длинной пулеметной очередью по обезумевшей от ужаса толпе.
Дифферент на корму увеличивался и «Франкфурт», потеряв ход и все быстрее набирая воду, смещался по воле волн все ближе к границе прохода в минной банке.
* * *
БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ. ГДЕ-ТО ЗАПАДНЕЕ ОСТРОВА ЭЗЕЛЬ. 27 августа 1917 года.
Их М-9 сделал вираж, готовясь сделать новый заход на немецкий лайнер. Они удачно отбомбились и отстрелялись, пароход явно набирал кормой воду и, вероятнее всего, был обречен. Но это не препятствовало желанию нанести врагу как можно больший урон хотя бы из пулемета.
Прокофьев-Северский огляделся. Вроде ребята из его звена все на месте, атакуют каждый свою цель и судя по огню и дымам впереди, поразить объект повезло не только их экипажу.
— Командир! Смотри!
Прапорщик Горемыкин указал куда-то в сторону водной поверхности, и лейтенант Прокофьев-Северский разглядел тонущий аэроплан со Звездой Богородицы.
— Похоже, истребитель сбили! А вон пилот в воде!
— Горемыкин, готовься! Сейчас будем приводняться и подбирать! К себе забирай! Так что ужмись там!
Гидроплан пошел на снижение, готовясь коснуться воды своими поплавками.
Командир звена напряженно вглядывался в поверхность моря перед собой, пытаясь разглядеть возможные препятствия, коих тут могло быть предостаточно. А даже небольшой плавающий обломок мог стать причиной катастрофы. И была лишь призрачная надежда на то, что удастся заметить и рвануть штурвал, поднимая машину вверх. Но на скорости было трудно что-то разглядеть. К тому же, водная поверхность то и дело вспухала фонтанчиками от попадания пуль.
— Карета подана! Влезай, браток!!!
Горемыкин ухватил пилота за шиворот и ремень, и напрягая силы, помог тому взобраться в гнездо стрелка на носу аэроплана.
Прокофьев-Северский начал разгон, моля Бога, чтобы им удалось оторваться в воздух. Лишний груз впереди смещал центр тяжести и затруднял взлет, а свистящие вокруг пули не всегда пролетали мимо, не задев аэроплана, что не могло прибавить им мощности и аэродинамики. Точнее уж, сильно наоборот.
Но, наконец-то, поплавки оторвались, и машина начала медленно подниматься в небо. К их командирскому аэроплану присоединились другие крылатые машины, и вот строй звена выровнялся и взял курс на «Орлицу».
Горемыкин покосился на втиснувшегося рядом спасенного пилота и полюбопытствовал:
— Как звать-то тебя, орел небесный? Меня вот Иваном кличут.
Пилот хмыкнул и отрекомендовался:
— Разрешите представиться — княгиня Шаховская Евгения Михайловна. Благодарю за спасение!