— А где же Ион?
Джеордже, хотя и знал, что Титу дружен с Ионом больше, чем с кем другим из местных парней, услышав вопрос, почувствовал себя задетым. Он нехотя ответил:
— Тут должен быть…
Илие Ону, стоявший за его спиной, живо вмешался в разговор:
— Нет, он в саду, под орехом, с Аной…
— Где? — переспросил Джеордже, круто обернувшись, точно получил пощечину.
— Там, где сказал, — отрезал Илие с довольной ухмылкой.
Джеордже понурил голову и замолчал. Никто больше не заговаривал, а Титу, радуясь, что так ловко отделался от назойливых приглашений, тоже подошел к Белчугу, который теперь рассказывал, как в больнице в Клуже ему удаляли почку крупнейшие доктора.
Слова Илие поразили Джеордже в самое сердце. Ана Бачу была обещана ему в жены. Она — девушка имущая, он — сын богача, чем не пара. Родители их сговорились давно, да Ана и нравилась ему. Не сказать, чтобы она была раскрасавица, но ведь и он не загляденье. Был он грузный, плечистый и здоровенный, как бык, ходил вразвалку, не разгибая колен.
Он так и кипел. Только и думал — махнуть бы самому в сад, поглядеть, как она там сидит глаз на глаз с Ионом. Но тут же спохватился, говоря, что эдак скорее испортишь дело, а не поправишь, — не вышло бы драки. Ион ведь злющий, как голодный волк. Да и девушка, если узнает, что ему все известно, еще хуже ожесточится. Лучше уж оставить их в покое. Тут силой не возьмешь, нужна смекалка.
Но Ион, чего ему надо? Зачем он старается закружить девке голову?..
Джеордже невольно метнул глазами на Флорику, дочь Максимовой вдовы. Та тоже стояла понурая, как и он. Видно, и она знает и ее одолевают те же мысли… Это чуть умерило его досаду. Когда ты не одинок, все-таки легче страдать. Он вздохнул всей грудью, надвинул на глаза шляпу, сказав себе:
— Теперь только с Флорикой и буду плясать… По крайней мере, пускай и он побесится от злости!..
6
Скрипачи шумно настраивали инструменты, возвещая начало танцев, особенно стараясь для тех, кто уединился в саду. Парни нетерпеливо постукивали каблуками, весело покрикивали и все чаще взглядывали на девок, которые с замиранием сердца ждали приглашений.
В этот момент с улицы появился Василе Бачу, напевавший «гулевую» песню, в съехавшей набок шляпе, с красными и мутными от перепоя глазами. Он пошатывался на ходу и размахивал руками, точно препирался с воображаемым противником.
Завидев группу с господами в центре, он стал в задумчивом оцепенении, потом ринулся прямо к священнику Белчугу и начал:
— Я, батюшка, правду сказать, великий грешник… Ве-е-ликий! И пьяница и беспутник, каких свет не видел, вот те крест! Такой я, чего уж там наводить тень на плетень… В правде греха нет, так ведь, батюшка? Если и пью, то с досады, так? И пью оттого, что свое кровное пропиваю…