Ион (Ребряну) - страница 303

Прочие гости облегченно вздохнули, избавясь от стеснительного присутствия владыки. Через несколько минут господа были уже на банкете, а непревзойденный Гоги заиграл им «Пробудись, румын». Столы были накрыты в школе, все парты оттуда вынесли, ее разубрали зелеными ветками. Грофшору провозгласил первый тост за «деятельного священника Белчуга», не преминув подчеркнуть в конце, что «долг сего румынского уголка послать в будущем румынского депутата в парламент на брегах Дуная». И дальше уже тосты следовали непрерывной чередой целых два часа, так что молодые особы обоего пола начали роптать. Белчуг принимал поздравления, благодарил всех, отдавал распоряжения кельнерам с такой неутомимостью, как будто радость, озарявшая лицо, удвоила его силы.

Гиги выпила полстакана красного вина, поминутно чокаясь с Зэгряну, а он, красный как рак, уже успел заангажировать ее на все танцы и теперь, разговаривая с ней, закатывал глаза, не находя слов, чтобы облечь свои мысли, развивал планы на будущее, в которых неизменно фигурировала очаровательная жена, умная, образованная… «в точности как вы, дорогая барышня».

— Танцы! Танцы! — все чаще раздавались голоса нетерпеливых кавалеров, вознаграждаемых благодарными взглядами робких барышень, большей частью поповен, истосковавшихся по танцам, так как этим летом во всей округе не было ни одного интересного увеселения.

Наконец Зэгряну повел таинственные переговоры с Гоги, завершив их рукопожатием, с вручением при этом билета в десять крон. Результатом были звуки бурной «сомешаны», вызвавшей гул аплодисментов молодежи. В один миг крестьяне вынесли наружу столы, и половина школы превратилась в танцевальный зал. Счастливый Зэгряну подлетел к Гиги, она покраснела от гордости, что ей выпала честь открыть бал, тогда как ее подруги из Армадии сидели с озабоченным видом. Г-жа Херделя, держа веер Гигицы и книжечку для записи танцев, заняла положенное место у стены между г-жой Филипою и г-жой Грофшору и пустилась в разговор о тяготах жизни. Однако за беседой она не упускала из виду Гиги, которая порхала, как фея, изгибалась с улыбкой, принимая многочисленные комплименты, и щебетала с Зэгряну, избегая его умоляющих взглядов.

На другой половине школы господа продолжали пировать и произносить тосты. Поп из Вэрари скоро захмелел, как и доктор Филипою, и учитель лицея Майеряну. Под конец, невзирая на протесты Спэтару, солгабир Кицу тоже произнес краткую речь, подчеркнув, между прочим, либерализм властей, которые поощряют счастливое процветание народов, верных отечеству. Лесничий Мадарас за свое пылкое «да здравствуют румыны» заслужил поцелуй неукротимого Спэтару. Херделя, встретя среди прибывших священников многих своих друзей детства, которых не видел долгие годы, выпил с ними со всеми и рассказал, как он, проработав тридцать два года и нуждаясь в заслуженном отдыхе, получил благодарность от самого министра просвещения. Одновременно он всем расхваливал Белчуга, «редкостного священника, коему нет равных, и благороднейшего человека». Точно так и Белчуг прожужжал все уши гостям, прославляя Херделю, «бесценного друга и румына, достойного общественного уважения».