— Я, может, и хотела бы вернуться к себе, да не могу, у меня контракт, — первым делом ответила я. — И совсем не понимаю, кого я тут за неделю успела соблазнить? Мастера? Или, возможно, господина Вальди? Даже не смешно, честное слово. Я и знать пока толком никого не знаю у вас тут.
— Ну конечно. — Паула горько усмехнулась. — Не строй из себя невинную девицу. А у кого это для лорда Паттисона прямо медом намазано, а? Не у вас ли в лавке? Он даже в храм пришел, чтобы увидеться с тобой! — Она судорожно всхлипнула и… разрыдалась громко, с завыванием.
О-о-о… Кажется, теперь все ясно. А девчонка-то влюблена в Паттисона! И как ее угораздило?
— Да сдался мне твой лорд, — вздохнула я. — Глаза б мои его не видели.
— Он точно тебе не сдался? — Очередной жалостливый всхлип.
Господи, какая она еще молоденькая все-таки… Наивная, глупенькая девочка. Доверчивая. И, главное, не видит, какому негодяю отдала свое сердце. Прямо как я в молодости.
— Точно. — Я посмотрела на нее почти с материнским сочувствием. — Сними с меня эти веревки, а?
— Это измерительная лента. — Паула шмыгнула носом, и путы, удерживающие меня, упали на землю.
И вправду лента… Та самая, которой снимали с меня мерки. Оказывается, опасная штука!
— А теперь идем поговорим, милая. — Я обняла девушку за плечи. — Расскажешь мне все, поплачешь на плече, легче станет…
Я повела ее к дому, но вдруг она резко остановилась.
— Что такое? — не поняла я.
— Так дом ведь, — Паула стала вытирать слезы со щек, — не пускает.
— И ты это чувствуешь? — заинтересовалась я.
Она кивнула.
— Будто стена. — Девушка вытянула руку и словно уперлась в нечто невидимое ладонью. — Все, дальше не могу…
Значит вот оно как выглядит. Я же спокойно проходила туда-сюда через обозначенную черту, не ощущая никаких преград.
— Ладно, жди меня здесь. Пойду переоденусь. Прогуляемся потом. Или в гости пригласишь? — Я усмехнулась.
— Конечно, приглашу. — Она тоже наконец улыбнулась.
— Договорились! Тогда я быстро!
Я забежала в дом, сменила домашнюю одежду на более приличную, привела в порядок волосы и не забыла прихватить сумочку и деньги. Кукушка, которой я не успела уделить должного внимания, проводила меня укоризненным взглядом и спряталась в домике. Обиделась.
Паула к моему возвращению уже почти успокоилась, лишь иногда шмыгала носом.
— Далеко твой дом? — спросила я, когда мы двинулись по улице в сторону центра.
— Там же, где и мастерская, — отозвалась модистка.
— Одна живешь? Или с родителями?
— Одна. Мама умерла, а отец уехал в столицу. Я же осталась здесь продолжать мамино дело. Она тоже была модисткой.