— Сказать, что мне обидно это слышать — не сказать ничего! Вы всерьез полагаете, что меня бы переплюнула пятидесятилетняя развалина?
— Катя, в пятьдесят лет жизнь только начинается! Но ты это поймешь, когда тебе будет пятьдесят. Не перебивай меня, дай закончить. Я знал заранее, какие турниры они устраивают, и подготовил тебя к ним. Только и всего. Дальше я следил за тобой. Всегда. Ну, почти всегда. Иногда микрофон делал это за меня. Поэтому я перепрятал ваш топор. Просто потому что видел, как плохо вы его спрятали. А не потому что я сам им орудовал, отмывал и закапывал. Что еще непонятного?
— Пока все понятно, — кивнула я, но как-то неуверенно. Впрочем, если что еще всплывет, ничто не помешает мне задать очередной вопрос.
— Отлично. Давай теперь я покажу тебе, как это работает.
— Что? Плеер?
— Это не плеер. Это прослушивающее устройство. Иди сюда, поближе. Будем слушать.
Но мне не улыбалось слушать в очередной раз, как умирала Анна. В связи с этим я покачала головой:
— Это терпит. Я вот думаю, а вы не хотите извиниться?
— За что это? — поднял он на меня спокойные глаза.
— Хотя бы за то, что перерезали веревку на скале. Или за то, что забрасывали кокосами по голове. А может быть, за то, что трясли на пальме, пока наконец не скинули на землю. Выбирайте, что вам больше нравится из перечисленного.
Конечно, он уже объяснил, зачем все это делал, но мне этого, видимо, было недостаточно. Я все равно не могла понять, как так можно поступать с людьми.
— Извиняться? Катя, ты благодарить меня должна. Я сделал из тебя то, что ты есть сейчас. Теперь ты боец.
— Ну и методы у вас! Так не делают бойцов и так не ищут компаньонов.
— Ты будешь рассказывать мне о методах? — Мне показалось, он начал злиться. Как будто я ненароком наступила на какую-то мозоль. Но позвольте! Даже если и так. Мои упреки все равно были весьма обоснованными, как я считаю. — Мои братья швыряли меня в пруд, да там, где поглубже — так учили плавать! Когда я тонул, вытаскивали и снова бросали. У меня была истерика. Было два выхода — бороться или дать слабину и утонуть. И через пять таких приемов я поплыл сам. Когда я игрался со спичками, они насильно подержали мою руку над огнем. Да, у меня был ожог, но я понял, что такое огонь и что с ним шутить не стоит. В детстве я боялся крыс — меня бросили в подвал, где я слушал их писк всю ночь и стряхивал с себя, когда они совсем наглели и начинали на меня взбираться. Но теперь, Катя, я не боюсь ни огня, ни воды, ни крыс. Вот это методы. Благодаря братьям я стал таким, какой я есть.