— …И вот так собственная мать едва не выколола мне правый глаз. Я был новорожденным, только-только открыл глаза, и мой отец ещё не видел меня, — на губах Ройенталя играла кривая улыбка, пока он рассказывал эту историю. Миттермайер молча глядел на своего друга.
Одна сцена постоянно вставала перед глазами Ройенталя:
Изящная молодая женщина сидит на постели. Её тонкие черты застыли, а в глазах пляшет огонь безумия, когда она нацеливает острие фруктового ножа в правый глаз новорожденного, которого она прижимает к груди. Дверь открывается, и появляется служанка, принесшая своей госпоже тёплое молоко. Она издаёт пронзительный крик. Чашка разбивается, молоко заливает ковёр. В комнату вбегают люди. Рука женщины выпускает нож и тот падает на пол. Секунду спустя воздух разрывает плач ребёнка…
Он не мог помнить эту сцену, но всё же она отпечаталась у него в глазах и в сердце. И этот образ, пустивший глубокие корни в его разум, послужил причиной, из-за которой возникло его недоверие ко всем женщинам.
Миттермайер впервые узнал, что лежит за случайными связями и развратом его друга. Не в силах найти правильных слов, он сделал большой глоток пива. Разрываемый на части сочувствие и симпатией к другу с одной стороны и желанием встать на защиту женщин (в первую очередь своей жены) с другой, он отвернулся. В такие моменты ум и образование никак не помогали понять, что же можно ответить. Жизнь Миттермайера была счастливой, и сейчас это заставляло его чувствовать себя ничтожным.
— Послушай, Ройенталь, это просто мои мысли, но…
Однако, повернувшись к другу, Миттермайер закрыл рот. Молодой офицер с разными глазами упал лицом на стойку, отдавшись наконец в сладкие объятия Гипноса.
На следующий день страдающая похмельем парочка отыскала друг друга в офицерской столовой. Миттермайер, которому всё ещё кусок в горло не лез, тыкал в картошку с беконом кончиком вилки, когда его друг угрюмо заговорил:
— Вчера я выпил лишнего. И наговорил того, что не должен был. Пожалуйста, забудь обо всём.
— О чём ты говоришь? — спросил Миттермайер. — Я сам выпил столько, что ничего не помню.
— Хмм… Вот как? Что ж, в таком случае, всё к лучшему.
В улыбке Ройенталя сквозила ирония. Направлена ли была эта кривая улыбка на неумелую ложь Миттермайера или на собственное пьяное признание, он и сам не мог бы сказать. Как бы то ни было, с того самого дня они никогда больше не поднимали этой темы.
Вот такие отношения были между ними.
V
Зигфрид Кирхайс долгое время служил главным помощником Райнхарда, и когда он ушёл, чтобы командовать собственным флотом, многие офицеры пробовали заполнить оставленное им место рядом с Райнхардом. Тем не менее, ни одному из них не удалось долго продержаться на этой должности. Никто во Вселенной не разделял чувств Райнхарда так, как его рыжеволосый друг. И более того, сами офицеры часто колебались. Им недоставало слаженности с Райнхардом, так что очень быстро их работа превращалась в простую передачу его односторонних приказов.