Престарелый пёс, хотя и спасённый от бродячей жизни, не обладал почти никакими достоинствами и ничего не ел, кроме разваренного куриного мяса.
— Адмирал флота Галактической Империи, который может одним взглядом заставить замолчать кричащего ребёнка, бегает посреди ночи в мясной магазин, чтобы купить курицу для какой-то шавки, — поведал Нейхардт Мюллер в офицерском клубе об этом забавном факте после того, как заметил вечером Оберштайна за этим занятием.
На лицах Миттермайера и Ройенталя появилось такое выражение, будто они хотят что-то сказать, но в итоге оба смогли сдержаться и промолчали.
— Ха. Значит, нашего начальника штаба ненавидят люди, но любят собаки? Что ж, полагаю, неудивительно, что собаки ладят друг с другом, — это оскорбление прозвучало из уст Фрица Йозефа Биттенфельда, командира флота Шварц Ланценрайтеров.
Биттенфельд славился своей яростью в битве, про него говорили, что «если бы сражение было ограничено двумя часами, то даже Миттермайеру или Ройенталю пришлось туго в бою с ним». Однако эта оценка также свидетельствовала о нетерпеливости Биттенфельда. Когда нужно было нанести мощный удар, атаковав всеми силами, то для командования нельзя было найти никого лучше Биттенфельда, но если противник выдерживал этот первый удар, то Биттенфельд терялся, не в силах поддерживать тот же напор. Хотя справедливости ради стоило заметить, что немногие враги могли выдержать этот первый удар…
— Биттенфельд, несомненно, силён, — сказал как-то Ройенталь Миттермайеру, когда они выпивали наедине. — Если бы нам однажды пришлось сражаться друг с другом, у него точно было бы преимущество в начале боя. Хотя к его концу победителем бы остался я.
Впрочем, число противников, в победе над которыми адмирал с разными глазами не был уверен, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Реформы Райнхарда не признавали «священных коров». Даже расточительство и роскошь, изобильно цветущие при императорском дворе, не избежали его внимания.
Хотя сам дворец Нойе Сан-Суси избежал уничтожения, но его просторные сады были закрыты, половина величественных строений опустела, и по ходу дела было распущено множество слуг и придворных дам.
Большинство оставшихся были пожилыми людьми. Поговаривали, что герцог Лоэнграмм просто ненавидит великолепие дворца. Хотя у Райнхарда было своё мнение на этот счёт. Большинству пожилых слуг, которые провели десятилетия во дворце, было уже слишком поздно приспосабливаться к жизни в мире за его пределами. А вот молодые ещё имели крепкие спины и способность к адаптированию, да и спрос на рынке труда в Империи есть. Они смогут найти себе другую работу.