— Не поверю, — мотнула отрицательно головой, в свою очередь, растворившись в его пронизывающих до глубины души карих глазах.
— А зря. Катюша. Я никогда не мог похвастаться добрым нравом. Думаю, Валя рассказала тебе. Такой уже получился. Таким сделала меня жизнь. Катенька, но я буду меняться, если ты захочешь. Стану таким, какой нужен тебе. Пойми, я не могу тебя отпустить. Просто не могу. Что бы ты ни говорила. Катюша.
Перед тем, как отвезти нас с детьми на мою квартиру, Костя настоял на том, что сам сделает мне перевязку. Оказывается, он не понаслышке знаком с такого вида ранениями. И когда он с предельной осторожностью, но при этом абсолютно твердой рукой разматывал бинты, внезапно вспомнила, сколько шрамов видела на его прекрасном, натренированном теле. Раньше я думала, что это все посде драк, возможно пьяных, возможно уличных. Ведь он такой здоровенный, сильный, к тому же взрывной. А теперь понимаю, что все эти шрамы — это отпечатки того, сколько раз он сам балансировал на краю пропасти под названием смерть.
Это были последние мгновения, когда он прикасался ко мне. Больше не позволила ему. Ни когда помог одеться, ни когда садилась в его машину, ни когда приехали на место. А сейчас, заливая горькими слезами свою подушку, корила себя лишь за одно — что не потребовала, не вырвала у него последний, прощальный поцелуй…
Утро пришло неожиданно и страшно. Проснулась от жуткого ощущения, что я одна в квартире. Собаки в моей комнате не было, и вообще стояла мертвенная тишина. Вскочив с кровати, хотела дернуться в сторону детских комнат, но остановилась, пролетая мимо окна на улицу. Меня что-то смутило. Остановилась и сквозь новое стекло посмотрела вниз — там, на снегу, на детской площадке узнала три знакомые человеческие фигуры и одну собачью. В желтом свете уличных фонарей (утро было ранним, что-то около семи, но тьма все еще не уступила свое место свету) мои дети, оба в спортивных костюмах повторяли непонятные телодвижения, отдаленно напоминающие элементы борьбы, вслед за своим безумно красивым учителем. Белявского узнала сразу. И, нет, не пес, который резвился здесь же, выдал его. Подтянутая военная фигура, внушительные мышцы и… сигара в зубах! Нет, подумать только, и все это при моих детях! А Лилька, проказница, вслед за мужчинами каталась по снегу, подпрыгивала, махала кулачками и отбивала хитроумные удары.
Не заметила, как застыла в этой роли наблюдателя. Забавно. Вот насколько же жизнь умеет показать нам то, за что ее стоит ценить. Сашка всегда знал, что может иметь детей, он получил двоих замечательных. Первого — мальчика, парня. Настоящую гордость для любого мужчины. И вторую — лапочку дочку, счастье для любого отца. Лилька настолько ласковый ребенок, а Сашка мой — лучший сын, которого только можно пожелать. И при этом их отец ни секунды не ценил то богатство, которое досталось ему в руки. Не ходил к ним на концерты — банально, но ведь, это правда, детство бывает лишь раз. А детство у твоих детей, когда ты можешь почувствовать себя настоящим отцом тем более.