Словно заядлый курильщик сигаретный дым, глубоко втянула свежий утренний воздух в легкие. Все, Катюша. Забудь. Было весело. Спасибо и на том. Может быть, он и прав. Долгие прощания ни к чему. О чем нам говорить или спорить? Повеселились и забыли. Отличный был вечер. А теперь работать!
Отличный был вечер…
И утро.
Такой отличный, что даже плакать хочется.
Мельком посмотрела на бедный фикус, распластавшийся на асфальте, отвернулась и быстро зашагала в направлении садика.
— … Катенька обещала нам с детьми накрыть потрясающий стол, и мы планируем всю ночь, прямо в этой квартире, вчетвером смотреть телевизор. Да, солнышко мое?
Его слова жестоким эхом взорвали мою глупую голову. Черт побери, а ведь красиво было бы…
— И зачем же я тебе вдруг, да еще и так срочно понадобился? Валентина Леонидовна.
— А что, оторвала тебя от чего-то очень важного? — ответила Крылова не без ехидства, говоря со мной по служебному телефону, пока я мчался к месту назначения.
Я раздражен — это еще мягко сказано. Я в бешенстве — вот это точнее. Это ж надо, в самый неподходящий момент! Сладкая Катенька, потрясающе аппетитный завтрак, омлет невероятной желтизны, аромат кофе, и она! Богиня! Ммм… И сообщение на рабочий телефон. Это спутниковый аппарат специальной военной разработки, на него я должен реагировать всегда и при любых обстоятельствах. Через сорок три минуты военный аэродром на Западе от города. Пришлось уехать, ничего не объясняя и не прощаясь. Служба в БПУ приучила к немедленному реагированию на приказы начальства. Если вызывают и говорят, что есть лишь сорок три минуты, значит, реально не больше сорока. И Катеньке ничего говорить нельзя — так лучше и безопаснее для нее. Это непреложное правило. Ничего, привыкнет позже.
— Надеюсь, — услышал свой раздраженный рык, — это действительно что-то очень важное. То, ради чего ты меня вызвала.
— Когда-то было иначе? — огрызнулась Крылова. — Вы забываетесь, подполковник, — и мгновенно перешла к официальной форме общения:
— Задание. Сейчас с аэродрома вылетаете на сверхзвуке на территорию Сирии. В нужном квадрате вас катапультируют. На месте приземления вас будет ждать связной, который будет знать подробности и способ эвакуации. Вам все ясно, Белявский?
— Так точно. Все ясно.
Услышав мой ответ, голос Валентины стал чуть мягче и она спросила:
— Ей передать что-нибудь?
— Нет. Вернусь, сам все скажу. Ты, лучше, позвони на мою работу, скажи, заболел я.
— На какую работу? В садик? — в интонации Крыловой послышалась усмешка. — Ладно, Белявский, в счет нашей с тобой доброй дружбы. Задание выполнишь — отчитаешься.