Верблюжий клуб (Балдаччи) - страница 7

Приняв это имя, он как бы ассоциировал себя с бунтарем-режиссером, легендарная работа которого бросила вызов официальной трактовке истории. Присвоение чужого имени выглядело для него вполне уместным, ибо этот Оливер Стоун тоже блуждал в поисках истины.

С огромным интересом смотритель продолжал следить в бинокль за происходящим вблизи. Закончив наблюдение, он отправился к своей палатке, поставленной неподалеку, и, подсвечивая себе старым карманным фонариком, аккуратно занес результаты наблюдений в принесенный с собой же дневник. Старик хранил множество дневниковых тетрадей в своем жилище и еще больше – в других потайных местах. В этой палатке Оливер Стоун не оставлял ничего, ибо знал – ее регулярно обыскивают. Он постоянно держал при себе официальное разрешение на установку палатки и на право «протестовать» именно в этом месте, а к своим правам Стоун относился чрезвычайно серьезно.

Выйдя из палатки, он понаблюдал за охранниками, похлопывающими по автоматам и кобурам полуавтоматических пистолетов и время от времени переговаривающимися по рации. Все они его хорошо знали и относились к нему со сдержанной вежливостью, как обычно относятся к людям, способным на неожиданные агрессивные выходки. Ценой невероятных усилий Стоуну удавалось также демонстрировать по отношению к ним знаки уважения. К людям с автоматами следует относиться почтительно. Не будучи конформистом, сумасшедшим он все же не был.

Когда он встретился взглядом с одним из охранников, тот сказал:

– Эй, Стоун, я слышал, Шалтай-Болтай упал со стены. Передай там по цепочке!

Другие охранники, услышав шутку, рассмеялись. Губы Стоуна скривились в улыбке.

– Взято на заметку, – кивнул он.

Как-то ему довелось увидеть, как этот охранник застрелил человека. Справедливости ради следует заметить, что парень первым выстрелил в охранника.

Стоун затянул на тонкой талии свои изрядно потрепанные штаны, пригладил длинные светлые, тронутые сединой волосы и нагнулся, чтобы перевязать бечевку, удерживающую на месте подошву правого ботинка. Он был очень высоким и худым – рубашки вечно на нем болтались, брюки же были коротки. Что касается обуви, это была его насущная проблема.

– Вам следовать обновить гардероб, – раздался в темноте женский голос.

Стоун оглянулся. Опершись спиной о пьедестал статуи героя революционной войны генерал-майора графа Рошамбо, рядом с ним стояла женщина. Генерал возвышался позади нее, указывая на что-то пальцем вытянутой руки. Стоун никогда не мог понять, на что именно указывает генерал. К северо-западу от графа стоял прусский барон Штойбен, а северо-восточный фланг парка Лафайет, в котором осуществлял свои наблюдения Стоун, охранял польский генерал Костюшко. Величественные монументы постоянно вызывали на лице Стоуна довольную улыбку – он обожал находиться в окружении революционеров.