Самое странное, но первое время монастырская тишина и размеренный уклад пошли раздавленной последними событиями Софье даже на пользу. Медленно, очень медленно приходила она в себя после казни Шакловитого и отлучения от почти царской власти. Зато здесь можно было сколь угодно долго предаваться размышлениям и молитвам, чем царевна и занималась все время.
С верными людьми ей удалось переслать Василию Голицыну письмо и большую часть своих денег, и она была счастлива, хотя не получила ни строчки благодарности в ответ. Что ж поделать, если князь оказался слаб в минуту испытаний. То ли дело Федя… Она часто вспоминала брошенный им напоследок взгляд и подмигивающий хитрый глаз. Господи, ну почему она стояла столбом, вместо того чтобы кинуться к нему и не дать совершить то, что сделал ее сорвиголова.
Потом к Софье зачастила доверенная кормилица Марфуши, приносившая ей в большой корзине всевозможные деликатесы, под которыми прятались письма. Верка тоже часто выходила за пределы монастыря, неся за пазухой бумаги, за которые преданная служанка легко могла попасть на дыбу, а ее хозяйка в далекий монастырь.
Получив очередные гостинцы, Софья первым делом искала среди них бумагу, сообщающую очередные дворцовые новости, которые то радовали ее, то приводили на грань отчаяния.
Дорвавшийся до власти Петр так и не стал правителем. Поиграв в царя, он вернулся к военным забавам и плаванию по Плещееву озеру, предоставив управлять государством матушке и всем, кому хочется. Хотелось, разумеется, его родственникам, которые живо разобрали все приказы. Самый жирный кусок — Посольский приказ — и право контроля других судей получил Лев Кириллович Нарышкин, человек ума весьма посредственного, пьяница и доброхот, делающий добрые дела не по необходимости помочь ближнему, а в зависимости от собственного «гумору», то есть настроения.
Со злорадством в душе Софья узнала, что победа Петра не принесла радости Борису Голицыну, которого царевна ненавидела всей душой. Его чуть не постигла судьба Хованского. Решив, что молодой царь будет плясать под его дудку, князь сильно просчитался и за свою заносчивость получил при дележе «добычи» Казанский дворец — приказ, ведающий Поволжьем за Нижним Новгородом. Потрясенный такой неблагодарностью, он разобиделся на весь белый свет и запил — дело обычное на российских просторах.
Кстати, пострадал не только князь Борис Голицын, но и другие первостатейные вельможи, поехавшие с поклоном к Петру. Худородные Нарышкины не желали видеть рядом с собой людей, чьи фамилии оказались неразрывно связанными со славой Руси: их быстро выдавили со всех государственных постов, заменив полуграмотными выходцами из низов, не имеющими никакого представления об управлении государством, но зато не морщившимися, видя, как царь ест руками, ковыряет в зубах и пускает газы за столом.