— Сэр, — сказал ему, любезно улыбаясь, владелец магазина, который назывался в дословном переводе так: “Чидамбаранатх Шанкар и Братья. Провизия, напитки и все для повседневной жизни”, — покупки вам доставят бесплатно, если вы укажете адрес.
— Спасибо, мне не далеко, — только и нашел, что сказать Вьюгин, чувствуя некоторую ущербность от того, что он все еще не может себя вести, как классический белый человек в Африке, да и вообще любой, знающий себе цену. То есть, когда покупки приносят ему к порогу дома или за ним по пятам следует босоногий черный мальчишка в рваной рубашке, неся на голове картонную коробку с позвякивающими бутылками.
В жизни Вьюгина за последний год имели место два события, подтверждавшие давнюю притчу о шаткости равновесия между желанием и возможностью. Эти два понятия, как известно, отличаются весьма редкой способностью соответствовать друг другу, о чем Вьюгин напрочь забыл, когда у него возникло желание жениться на одной, весьма привлекательной молодой особе, которая в то время брала у него уроки английского. Но у означенной особы встречное желание такого рода прискорбно отсутствовало, если войти в положение Вьюгина, хотя сам он ей в какой-то мере нравился. Дело, кажется, было в том, что оба они, если пользоваться заезженным выражением, стояли на разных ступеньках социальной лестницы. И хотя в их стране царило тогда якобы бесклассовое общество, такое несоответствие молчаливо признавалось всеми как серьезное препятствие к браку. Уже давно было в ходу кощунственно извращенное высказывание Христа, звучавшее теперь как: “Кесарево кесарю, а слесарево — слесарю”. Было что-то загадочное, даже мистическое, насколько точно эта вульгарная псевдоистина могла быть применима к Вьюгину, ибо его собственный родитель был, действительно, слесарем, а он, следовательно, слесарским сыном. Так что судьба его была предопределена. Почти сразу же после этой матримониальной неудачи Вьюгина в него влюбилась его соседка по общежитию, с другого, впрочем, факультета, существо с доброй душой и другими ценными качествами, но с горестно ординарной внешностью. Вот на ней-то Вьюгин и имел полную возможность жениться, но, как нетрудно догадаться, не имел большого желания. Впрочем, у них даже возник непродолжительный роман, причем вовсе не по инициативе Вьюгина. Видимо, бедняжка думала при помощи так называемой физической близости (духовной она не очень уже доверяла) как-то привязать его к себе. Вьюгин, конечно, терзался, считая себя подонком, и пришел к довольно банальной мысли, к которой приходят поочередно разные поколения людей вот уже не одну тысячу лет, что взаимность в чувствах проявляется с коварной непредсказуемостью, а больше всего с огорчительной редкостью.