— Стюарт, прекрати так… — Обернувшись, я не успела закончить.
Это был он, Крис Макконнелл. И он улыбался мне во весь рот.
— Олрайт, луф? — мягко и так густо по‐британски произнес он, глядя мне прямо в глаза. Его акцент перестал казаться таким уж отталкивающим.
Я почувствовала, как реальность отъезжает куда-то очень далеко, будто оператор, снимающий мою жизнь, взмыл на кране куда‐то вверх, под самый потолок.
— Олрайт, — только и смогла сказать я, выдавив из себя подобие улыбки.
Смерть мозга, нитевидный пульс.
— Было классно. Я стояла в первом ряду, — наконец смогла прошептать я, облизывая пересохшие губы. — Вообще очень круто.
— Я видел тебя. — Он заглянул исподлобья глубоко мне в глаза и изобразил, что снимает невидимую шляпу.
— Я могу тебя угостить? — Я кивнула в сторону бара. — Просто не знаю, как еще выразить тебе свой восторг по поводу выступления.
— Это так мило, дарлинг, почему нет? — Он игриво подмигнул мне. — Пинту «Стеллы».
— Я Вероника. Кстати. — Я зачем‐то протянула ему свою вспотевшую горячую ладонь.
Он легонько сжал мою протянутую руку:
— А я Крис.
— Знаю.
У бара собралась огромная толпа. Все галдели и смеялись, Криса то и дело обнимали и чмокали. Я переживала, что все так медленно и кто‐то успеет украсть у меня его. Наконец, прождав вечность, мне удалось сделать заказ.
Ник вернулся к нам с двумя пинтами. Пока я расплачивалась, он похлопал Криса по плечу:
— Тут, конечно, было не особо хорошо слышно, но все равно, мужик, ты просто огонь.
— Спасибо, дружище, — улыбнулся ему Крис. — Покурим? — обратился он ко мне.
Я кивнула и двинулась в сторону двери в садик.
— Может, выйдем на улицу? Неохота опять лезть через всю эту толпу.
— Ладно. — Я последовала за ним.
Пока мы проталкивались по направлению к выходу сквозь пьющих и галдящих посетителей, стараясь не расплескать пиво, я чувствовала себя девушкой рок-звезды. Абсолютно все, мимо кого мы проходили, останавливали Криса, чтобы сказать ему, как он крут. В какой‐то момент я замешкалась и отстала от него, но он поймал меня за руку и распахнул передо мной массивную сводчатую дверь на улицу. Оказавшись на воздухе, я вдохнула полной грудью тягучий и тревожный воздух летнего вечера.
Крис поставил свою пинту на подоконник, достал табак и папиросную бумагу и принялся крутить папиросы, одну для себя и одну для меня. Вот он, тот самый момент, когда можно спросить его про тебя, подумала я. Но так и не сумела, просто не осмелилась. Вместо этого я как зачарованная наблюдала за его ловкими пальцами. Но надо было сказать хоть что‐то, и я спросила: