В конце концов он вернулся к тому же, с чего мы начали, — к «Касабланке». Я разлила вино по бокалам, чтобы чем‐то занять руки.
— Ну, расскажи же мне о себе, Вероника, — сказал он, отхлебнув вина и потеряв интерес к происходящему на экране. — Что девушка вроде тебя делает в городишке вроде Ноутона?
Теперь уже точно наступил тот самый момент, когда я должна была рассказать ему, зачем я здесь, и прояснить раз и навсегда все волнующие меня вопросы. Но, заметив, как начали разглаживаться напряженные складки между его бровей и как его пальцы принялись беззвучно отстукивать какую‐то одному ему слышную мелодию, я снова не смогла заставить себя сказать правду.
— Я просто разыскиваю кое‐кого. — Я махнула рукой в неопределенном направлении. — Семейная драма.
— Оу!
— Ага.
— А откуда ты?
— Из Йоханнесбурга. — Ложь сама соскочила у меня с языка, прежде чем я успела задуматься о ее целесообразности.
— Здорово. Я так и подумал. У тебя акцент как у Йоланди. Скажи еще что‐нибудь — это даже сексуально.
Я смущенно промолчала. Кто такая эта Йоланди, с которой меня постоянно сравнивают? Ты знаешь, о ком он? Надо погуглить.
— Ой, подожди, у меня кое‐что есть. — Он вскочил с такой же невероятной скоростью, с какой вчера атаковал Марка, и побежал на кухню.
Через минуту он вернулся с сеточкой красных круглых головок сыра «Бейби белл».
— Вот. — Он положил сетку на стол. — Вино и сыр, чтобы ты не подумала, будто я бомж какой‐нибудь.
Какое‐то время мы просто пили вино и ели сыр, уставившись в телевизор. Он лепил из восковых скорлупок смешных Шалтаев-Болтаев с гитарами и выставлял на стол. Потом Крис начал рассказывать о погоде и правительстве, о своей ненависти к Майли Сайрус, об Уимблдоне, собаках, своей гитаре, старой научной фантастике, снова о ненависти к Майли Сайрус. Незаметно бутылка вина закончилась.
— Схожу еще за одной, — сказал он, поднимаясь. — Не хочу, чтобы ты уходила из-за того, что кончилось вино.
— На самом деле я уже и так хороша.
— О да, ты хороша! — Он подмигнул мне, накидывая джинсовку. — Подожди меня тут.
Но мне хотелось быть пьяной и идти с ним по улице в магазин нога в ногу, смеясь, будто мы — пара. Будто я — это ты и сейчас две тысячи седьмой.
— Я с тобой. — Я вскочила на ноги.
— Как скажешь, луф, — отозвался он из коридора.
На улице посвежело, в темноте над парком клубился туман. Крис заметил, как я поежилась. На секунду я подумала, что он отдаст мне свою куртку, но он просто обнял меня, так что я оказалась у него под мышкой.
— Ну, как ты находишь Ноутон? Мрачновато тут, да? — сказал он, кивая в сторону парка и подернутого легкой дымкой переулка.