Ей не хотелось продолжать разговор на эту тему. Мальчик и девочка вышли к большой клумбе. Посредине клумбы высился огромный валун со стесанным верхом. В самый центр камня был воткнут позеленевший от времени штырь, а по окружности от него шли старые, заросшие мхом насечки. Солнечные часы были почти единственным украшением, оставшимся от старого графского парка, если не считать постаментов от разрушенных скульптур.
— Сколько времени сейчас, и не поймёшь, — проговорил Ларин, всматриваясь в неровную тень, лёгшую на заросли мха.
Он уже хотел посмотреть на циферблат электронных часов, как Соня остановила его:
— Часы могут показывать и неправильное время, такое, как во всём остальном мире, но мы-то с тобой живём по волшебному времени. Оно течёт в школе, и бывает, когда некому за ним следить — в выходные, очень сильно отличается от того, какое показывают наручные часы.
Девочка пальцами подцепила и отбросила наросший мох, и тень точно легла на римскую цифру два.
— Вот видишь. Твои часы сколько показывают?
— Половину второго, — глянул на циферблат Ларин.
— Они у тебя электронные, потому и ошибаются. Пришло время обедать. Если не успеем в столовую, то останемся голодными до самого вечера.
Дети побежали.
— Почему ты думаешь, что электронные часы могут ошибаться?
— Знаю.
— Но если весь остальной мир живёт по ним, то почему ты считаешь, что «солнечное время» нас не обманет?
— Ещё не родился человек, способный остановить движение Солнца. Задержать — да. Ты больше не спрашивай у меня про всякие глупости.
— Соня, рядом с тобой я чувствую себя таким неумелым…
— Вот поэтому я и прошу тебя — не спрашивай. Придёт время — сам всё поймёшь.
Школа, в которой никто никому не врёт. — Вот и пришло время для испытания. — Картина от пола до потолка. — Как пройти в нарисованную дверь? — Волшебный фонарик не всесилен. — Хочешь спастись — иди сквозь стены. — Колодец и маятник. — Невинную голову и топор не сечёт
Прошло две недели. Пётр Ларин упорно постигал азы специальных предметов, а также довольно успешно изучал всё то, что изучают пятиклассники во всех школах. Решал задачи, писал изложения, вместе со всеми пел, рисовал и лепил, занимался математикой. Он уже знал всех учеников школы, с некоторыми, как ему казалось, подружился. Чувство одиночества, преследовавшее мальчика в последнее время, исчезло. Учителя и ученики специальной школы для одарённых детей приняли его в свою семью как равного. Учителя уже не делали скидку на то, что он новичок, спрашивали со всей строгостью и задавали уроков на дом не меньше, чем остальным, а иногда даже больше, чтобы догнал других по специальным предметам.