Конечно, в этой избе замерзнуть невозможно. Печь слитком раскалена и хворосту сколько хочешь.
Здесь даже невозможно простудиться. Но вот что их ждет. Они уснут здесь оба, утомленные всем пережитым, и утром их найдет в этой избе ее муж. Непременно, непременно найдет. Он наверное и сейчас не спит и, собрав вокруг себя всю дворню, с фонарями и факелами, он воспользуется малейшею переменою погоды. Может быть, он двинулся уже из усадьбы?
Может быть, он близко? Нянюшка из окна детской видела направление ее бега, когда она скользила сюда на своих лыжах.
Муж накроет, накроет их здесь. И в загоревшемся скандале сгорит все дотла. Сгорит вся та ее обыденная несказочная жизнь. Дом, усадьба, драгоценности, дети, привычки, ее гардероб, связи, безделушки, положение и знакомство. Все! Ее бросило в ужас и отчаяние.
Она тихо заплакала. Удивленный, он близко-близко припал к ней.
И нежно спросил:
— О чем ты?
После нескольких минут колебания она решилась. Ей было до дурноты страшно. Может быть, ее муж рыщет возле них в нескольких шагах? И она рассказала Башкирцеву все, лаская его руки, заглядывая в глубину его глаз, умоляя его помочь ей в ее отчаянии.
Он гордо объявил:
— Но я не боюсь скандала. Тогда ты переедешь в мой дом.
Она тяжко вздохнула.
— Я говорила тебе уже сколько раз. Этот Рубикон для меня непереходим!
— Так что ж ты хочешь? — воскликнул он, полный желания утешить ее. Она сказала, чего она желает. Ей надо остаться здесь одной. Ему нужно возвратиться в свой дом. Здесь ей совсем не страшно. Волков в окрестных лесах нет уже давно, и в избе так уютно, тепло. Ей не будет угрожать здесь ни малейшая опасность.
— А если я собьюсь с дороги и замерзну? — воскликнул снова он.
— Ты сильный и смелый, — решительным тоном ответила она, — ты не собьешься с дороги! И я буду молиться за тебя! Помоги мне, спаси от ужасов!
Он любил ее, и звук ее голоса будил в нем силу и решительность, как волшебная флейта. Через несколько минут он, радостно и легкомысленно сияя глазами, заговорил:
— Голубка! Я и правда совсем не хочу рисковать подвести тебя под черные сюрпризы. Я великолепно доберусь до дома. Надо только идти на Головлев хутор. До Головлева хутора всего полторы версты. И там во время метелей звонят в церковный колокол…
Уже оживившись, она поддакивала ему:
— О, да! О, да! Сильный, любимый мой! Да! Да! Да! Я знаю, ты не захочешь моего позора!
Он трижды поцеловал ее в губы, зачарованный до ребячьего легкомыслия. Она набожно перекрестила его на крыльце. Когда его фигура утонула среди гневного бельма, она крикнула ему как благостное напутствие: