— О-го-го! Милый!
— Го-го! — откликнулся его голос еще беспечно.
Но когда через мгновение она повторила свой ободрительный возглас, он не ответил.
Может быть, теперь ему уже стало страшно, но как найдешь обратный путь среди беспросветного хаоса?
После некоторого раздумья, она возвратилась в избу, заперла дверь на крюк и тотчас же стала истреблять ковры и полости, как страшные улики, поодиночке заталкивая их в печь. А затем села поближе к огню и задумалась, крепко сдвигая красивые губы.
Муж нашел ее через два часа, при мутном блеске рассвета, живу и здоровехоньку. Целовал он ее и плакал от счастья.
Башкирцева же нашли только через три дня, за десять верст от лесной избы, в казенных дачах, на куче валежника.
I
В двенадцать лет он уже был большим фантазером, этот Петруша. В эти годы он особенно увлекался Майн Ридом, Густавом Эмаром, Купером, Понсон дю-Террайлем. И любил воображать себя красивым отшельником, «Красным Кедром», неустрашимым исследователем Диких пустынь, всегда среди опасностей, среди приключений. Под впечатлением «Похождений Рокамболя», он нередко воображал себя и обольстительным жуликом. Он был единственный сын своих родителей, и до поступления в гимназию его детство текло в одиночестве. Может быть, эти-то одинокие игры и изощрили его фантазию до болезненности, ибо товарищей игр, так необходимых в детском возрасте, ему приходилось лишь воображать. Может быть, в силу того же одиночества его и потянуло так необузданно к чтению.
А ко времени поступления в гимназию сложилась уже привычка играть одному, пользуясь лишь услугами собственной фантазии. Не хватало уменья ладить с новоявленными товарищами, а это опять-таки невольно толкало к одиночеству.
И с каждым годом он все более и более уходил в свой сказочный мир. В зимние, долгие вечера, когда он засыпал, утомленный суетою дня, его детскую кроватку окружали, таинственно выдвигаясь из сумрака, целые вереницы лиц. Хитро скалили зубы похожие на маски лица индейцев, с разноцветными перьями у темени. Скрестив на груди руки, мрачно вглядывался в зловещую даль красивый морской разбойник. Адски хохотал бесстрашный Зверобой, потрясая широким кривым ножом. Крался вдоль стенки обольстительный Рокамболь в черных шелковых чулках и с изящным кинжалом у пояса.
Плотнее прижимаясь к подушке пылающей, отяжелевшей от видений головой, Петруша, наконец, засыпал. И все-таки видел сквозь дымчатый сумрак дремы. Вот отважного золотоискателя-португальца, дона Хозе Марию Сальвадора, сонного, окружили команчи, хитрые, как шакалы, неслышные в движениях, как тигры на возвышенностях Корро. И, весь вздымаясь с подушек, Петруша бормотал заплетающимся языком: