Тут Лукреция вскочила и быстрым шагом вышла из столовой, хлопнув на прощанье дверью. Для пожилой дамы это был единственный способ справиться со своим языком, который вдруг стал ей злейшим врагом.
Вольга обнаружил баронессу в спешке пакующей свои сундуки.
— Вы уже покидаете нас? А как же уговор?
— Наш уговор теперь не имеет смысла, — холодно ответила Лукреция. — Они все обо мне знают. Не понимаю, как вам вообще пришло в голову пригласить для решения этой задачи обычного человека? Все расходы на проезд, а также компенсация за причиненное беспокойство остаются за вами. Я напишу вам адрес своего банкира.
— Леди Лукреция, погодите хоть секунду! Ничего катастрофического не произошло! — Вольга попытался отрезать ей путь к сундуку.
— Как это не произошло? Они все знают! Ваши дети лишили меня единственного преимущества!
— Это позволит нам создать такое преимущество, о котором вы и не мечтали!
Баронесса придержала готовые сорваться с языка слова и посмотрела на Вольгу новыми глазами.
— Вы все это спланировали!
— Просто я знаю своих воспитанников лучше, чем кто бы то ни было. С одного хода их не обведешь.
— И что же вы задумали?
— Сейчас, когда их внимание отвлечено на матерую шпионку, баронессу Зоненштадтскую, мы создадим другого персонажа, который не вызовет таких подозрений. — Вольга улыбнулся сладкой улыбкой, от которой у Лукреции по спине побежали мурашки. Сорок лет назад, возможно, эти мурашки были бы от восхищения и трепета, но, когда тебе минуло семьдесят, видишь истинную сущность людей. Мурашки были от недобрых предчувствий.
— Что значит — создадим?
— Не забывайте, что я волшебник.
Вольга поставил баронессу перед зеркалом и заставил закрыть глаза.
— Вы помните себя в юности? До всех этих браков, детей и внуков? — внезапно спросил он. — Не надо открывать глаза. Представьте свое отражение таким, каким оно было тогда. Что вы видите?
— Я худая, — начала припоминать Лукреция, перед мысленным взором которой вдруг предстал давно забытый облик, — и кажусь младше своего возраста. У меня острые колени, ключицы, нос — да практически все.
— А волосы? — подсказал Вольга, вдруг фамильярно, но очень нежно погладив ее по голове.
— Они были цвета ореха. У вас это, кажется, называется светло-русые.
— Глаза?
— Карие — уж явно поярче, чем сейчас.
Волшебник положил ей руки на плечи:
— И ты была такой же строгой и суровой, как сейчас?
— Нет… Я была легкой и беспечной… Я еще не знала, что меня ждет…
— Открывай глаза.
И я открыла глаза.
Голова тут же закружилась: мир вокруг стал резче, четче. Все предметы приобрели объемы и краски. Боже мой!