ТРРРРИИИИ!!! Солнце светит над головою!!
ЧЕТЫРРЕ!!! Солнце светит нам с тобою!!” (с)
На скорости около 200 км в час, спиной я разрываю пелену мутно-белых облаков и переворачиваюсь.
Падая плашмя с раскинутыми в стороны руками и ногами, сквозь слёзы смотрю на залитую жёлто-белым светом зелёную равнину с голубой венкой реки и тёмно-зелёными вкраплениями редких лесополос.
Венка набухает, блестит на солнце, картинка вокруг становится чётче. Под рукой проскальзывает птица и, кувыркаясь, уходит вверх.
Я раскидываю конечности пошире, намереваясь впечататься в центр широкого поля и исчезнуть посреди высокой травы.
Свист в ушах, падение, тишина.
Тишина, потом еле слышный звук, птичий крик, нет, человеческий голос в голубой воде.
Короткостриженный что-то кричит. Белые пузыри выкатываются изо рта и устремляются вверх, играя светом и окружая себя многочисленной свитой из пузырьков поменьше.
“Воарлосельмь...” – полетел вверх, двойной, похожий на перетянутую пальцами капитошку из воздушного шарика.
Митоз, мейоз?
Шум в ушах поёт хором что-то из “Рамштайна”. Шум поёт.
Поэт Шуман?
Шуман композитор, нет?
“...Ятьььь” – сдувается шарик. Шипит и сдувается.
Шарик на ромбическом полу, под канатами.
Свесив ноги в незашнурованных кедах, я сижу на краю стола для пинг-понга. В раздевалку заходит Сергей и подходит к своему шкафчику.
– Не переживай, старик. Бывает, – бросает он мне.
Я киваю, загоняю язык между нижней губой и зубами, затем увожу его под верхнюю губу и неопределённо машу кулаком в воздухе.
Сергей подходит ко мне, набрасывая полотенце на обнажённое, покрытое светлыми шрамами на загорелой коже, плечо.
– Ты лёг?
Он смотрит мне в глаза. Внимательно. Словно строгий отец. Хотя нет. Больше похож на следователя.
Я медленно качаю головой.
– Всё было по-чесноку? – сомневается он.
Еле заметно киваю, ощупывая языком искорёженную слизистую.
Он не верит, это заметно. Щурится, всматриваясь в мои глаза, вздыхает и быстрым шагом выходит за дверь.
За боковым окном автомобиля мелькают разноцветные вывески, люди и чуть реже фонари. Недвижный затылок водителя передо мной интересуется, боксёр ли я.
Я молчу, нащупывая в кармане пачку гладких, свежих купюр и старательно игнорируя головную боль.
Он повторяет вопрос.
– Нет, – сухо говорю я. – Проститутка.
Он смеётся, словно я пошутил.
Второе желание
«Заведение для маргиналов» – вот, как стоило бы назвать этот прокуренный бар с тусклым светом круглых настенных ламп и загаженным туалетом. А вовсе не «Танцующий барон». Ни одна из уважающих себя особ голубых кровей из-за банальной брезгливости сюда бы даже не вошла, не говоря уже о том, чтобы потанцевать или пропустить бокал-другой дешёвого пойла, названного в меню полусухим вином. Менеджер суетился с колонками, но всё было бесполезно – звук не появлялся, а потому посетители напивались без музыкального сопровождения. Редкое покашливание, чуть более частые взрывы пьяного смеха и непрерывный гул, свитый из десятков голосов – вот под какую музыку я пытался забыться в ту ночь.