Сколько бы любопытства ни испытывал, этим утром Сигмундур принимает правила игры. Ему нравится.
— Исландия. Я оттуда.
Берислава тихонько хихикает, глотнув чая.
— Я собиралась там жить.
Надо же. Китобой изгибает бровь.
— А как занесло в Гренландию?
— Долгая история… с учебой.
— Учеба на датском? Ты поэтому так хорошо его знаешь?
Девочка прикусывает губу, пряча улыбку. Ее щеки пунцовеют.
— Да. Но это несбыточная мечта.
— Отсюда близко.
— На расстоянии тысячи душ… — задумчиво бормочет она. Но, находя его недоуменный взгляд, возвращается в реальность. Качает головой.
И Сигмундур понимает, что для таких вопросов не время.
Они некоторое время снова едят молча. Кружки с чаем пустеют больше, чем наполовину, Берислава приканчивает одну треть сэндвича. И благодарно, хоть и виновато, кладет его обратно.
— Сильно болит? — мрачно зовет китобой.
Из-под черных ресниц, таких красивых, девушка смотрит на него с неожиданным утешением.
— Нет, — и смело поднимает голову. Хватает сэндвич с тарелки и, для доказательства еще раз, последний, кусает его.
У ее глаз появляются крохотные морщинки, на лбу — складочка. Но энтузиазма в зеленых глазах это не касается.
Сигмундуру совестно. Впервые так явно и впервые так сильно. Он теряется, толком не понимая, что со всем этим делать. Горло Бериславы, она сама, в постели, еще в его куртке… это чересчур.
— Спасибо, — когда он быстро забирает тарелку, намереваясь отнести на кухню, бормочет она.
— Просто бутерброды.
— За то, что спас меня, — уточняет, — от волка… и вообще…
— Не ходи в лес, — не готовый сейчас принимать ее благодарности, китобой отвечает достаточно резко — как всегда, — лучше спи.
А потом встает и уносит-таки эту тарелку на кухню. Алый от стыда.
Днем, пока девушка спит, у него появляется возможность подумать о своем поведении, словах и просто том, что происходит. Наконец по-настоящему, твердо, как полагается. Много, долго и с полагающимися рассуждениями.
Сигмундур варит большую кружку кофе с коньяком, достает еще один сэндвич из холодильника, и садится на диван Ингрид, глядя прямо перед собой — так лучше концентрируются мысли.
Но к тому моменту, как из спальни испуганный женский голос, сорвавшись на выкрик, зовет его, к четкому выводу прийти не удается.
…Бериславе снится плохой сон.
Она, вдруг ни с того ни с сего начиная плакать, по-детски отчаянно смотрит на него, ища поддержки. Ворочается в такой большой для себя кровати.
— Платиновый… с острыми… острые!.. И глаза… огоньки!.. Не люблю огоньки!..
Сигмундур лишь через полминуты понимает, о ком идет речь.
— Нет волков, — убеждает он, вдруг заговорив добрым, доверительным тоном, — они в лесу.