Сигмундур хочет ей нравиться… а Берислава хочет как следует его благодарить.
Они совпадают в стремлении порадовать и угодить.
Именно поэтому на сегодняшний ужин девушка готов мясо-овощное рагу, которое уже проверено временем и желудком китобоя, дабы не случилось как этой ночью. Она толком не знает, что стало причиной его недомогания, но твердо намерена больше этого не допустить.
Он ей верит. Он ест то, что она готовит. Не имеет никакого права причинять вред.
— И тебе кусочек, ага, — дает обрезки Кьярваллю, воровато оглянувшись по сторонам, — только не говори ему, — и, подмигнув, возвращается к готовке.
Обещавший прийти к девяти вечера Сигмундур не появляется дома и к половине десятого.
Берислава, хмурая на его очередное опоздание, с мрачным видом берется за кита. Еще два плавника и будет готов.
Она уже задумывалась, жалко ей животное или нет… нет, не так. Задумывалась, принимает это или нет… дозволяет ли себе принимать?
Конечно, китобойный промысел явно не являлся пределом ее мечтаний, ровно как и жизнь с человеком, занимающийся этим… но Сигмундур с ней рядом каждую ночь, живой, из плоти и крови, и это поистине лучшее, что может быть. Какая разница, кем он работает?
Важнее, почему… у Бериславы уже целый список вопросов, задать которые пока не представилось возможным. Она решает нагнать этим вечером.
В десять Кьярвалль заходится лаем, услышав на пороге посторонних.
— Пришел… — сама себе, уже вконец недовольная, бормочет девушка. Прячет кита в укромное место и идет открывать.
Только вот прежде, чем успевает исполнить хотя бы одну рекомендацию из инструкции мужчины — посмотреть в глазок — он самостоятельно отпирает дверь своими же ключами. Довольно резко — замок взвизгивает, поворачиваясь, а дверь ухает под напором могучего плеча.
Берислава едва успевает подхватить щенка на руки, забрав с того места, в которое влетает дверь. Он испуганно замолкает, приникнув к ее плечу.
Сигмундур стоит на пороге в промокшей почему-то куртке в снегу, в заснеженных ботинках. На улице практически не метет, хоть и холодно.
Его волосы, разметанные ветром, как-то мрачно спадают на плечи, у кожи сероватый цвет, а глаза уставшие. Невозможно уставшие.
— Привет, — тихо зовет Берислава, стараясь понять, что происходит.
Китобой с грохотом захлопывает дверь.
— Привет, — а голос глухой и такой же тихий. Вымученный.
Он прислоняется спиной к стене, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Тяжело дышит.
Девушка, не ожидая просьбы, сама подходит ближе. Отпускает тявкающего щенка, наскоро расправляясь с молнией безразмерной темно-синей куртки. От нее дьявольски пахнет йодом сегодня.