— Ты опоздал на четыре часа.
Сигмундур осторожно убирает прядку с ее лица. Хочет его видеть.
— Я знаю, маленькая. Прости меня.
Его ласка подводит ее к краю. Зеленые глаза быстро затягиваются слезами, а самые прыткие из них уже притрагиваются к щекам. Две тоненькие соленые дорожки.
— Я уже не знала, что и думать, Сигмундур! То ли мне идти тебя искать, то ли… то ли ты вообще больше решил не возвращаться! Зачем ты так со мной?..
— Это все кит, Берислава, чертов кит, мы разделывали его вдвоем. Ну что ты. Я никогда тебя не брошу.
Она закрывает глаза, вздрагивая всем телом. С новыми силами кутается в кофту, словно насмерть замерзая.
— Не бросай меня… — а это уже мольба.
— Берислава, — не намеренный больше ждать позволения, мужчина самостоятельно притягивает девушку к себе. Обхватывает, прижимая так сильно, как она любит, гладит, особенное внимание отдавая волосам. И согревает. Собой. Нежностью. — Этого не будет. Никогда не будет. Ты для меня значишь все.
Девочка ничего не отвечает. Бледными пальцами цепляется за его кофту, всем телом вжимается, как последний раз.
— Я тебя люблю. Я не хочу с тобой прощаться.
— Вот и не будем это делать, — оптимистичный Сигмундур чмокает ее макушку, — давай постараемся забыть эту ссору? Я прошу у тебя прощения. Я больше никогда не стану упрекать тебя в страхе перед волками. Это нормально. Это правильно — их бояться.
Придушенно всхлипнув, Берислава кое-как натягивает на сопротивляющиеся губы подобие улыбки. Протянув руку вверх, ласково касается его шрамов.
— И ты меня прости…
— Не о чем беспокоиться, — перехватив эту самую руку, Сигмундур ее целует, — а в честь примирения у меня кое-что для тебя есть.
Еще плачущая, хоть и старающаяся это искоренить Берислава удивленно поглядывает и на него, и на куртку, к которой направляется.
Но стоит только китобою вытащить из кармана мешок с конфетами, как ее глаза заволакивает радостью. Столь пронзительной, столько детской, столь искренней… ему кажется, такую он еще не видел.
— Господи, ты нашел их…
— Ты их любишь? — с надеждой зовет мужчина, возвращаясь на прежнее место и отдавая девочке свою находку, — вроде, шоколадные…
— Шоколадные, — подметив это слово на упаковке, Берислава всхлипывает, но улыбается теперь широко. Тепло. — Откуда?.. Как?..
— Магия северного сияния, — басисто посмеивается Сигмундур, целуя ее лоб.
Берислава кусает губы. Снова.
— Спасибо тебе… я даже… я даже не могу выразить, Сигмундур… спасибо!
И за эти горящие глаза, где высыхают слезы, и за это удовольствие на лице, такое искреннее и чистое, и за это тепло китобой готов скупить эти конфеты по всей стране. Сколько бы за них не пришлось выложить.