— Ты выпила таблетку?
Качает головой. Сильнее дрожит.
— Тогда нужно выпить, — открывает ящик тумбочки возле кровати, ищет среди металлического цвета упаковок нужную. Кругленькие. Те самые.
— Я не знаю, можно ли… — изменился голос. Дрожащий, болезненный, тихий. Слишком тихий.
— Можно, — Эдвард вкладывает таблетку в бледные пальцы, — я спросил у него. Пей.
Доверяет. Как и недавним утром, берет в рот.
Липкая темнота, образовавшаяся из-за закрытых окон, теплое одеяло, сбитые подушки — все это нагнетает обстановку. Белла поэтому и мокрая. Но уже хотя бы не плачет.
— Ты ложишься?
— Ложусь, — мужчина не думает лишнего. Стягивает одежду, с осторожностью укладываясь рядом с женой.
Она не хочет тревожить его и вынуждать на объятья. Белла честно старается держаться подальше и не переступать дозволенных границ. Она очень напряжена сегодня. Она не знает, что делать, что будет происходить дальше. А такое обстоятельство на корню рубит в Эдварде всю злобу.
— Иди сюда, — зовет он, самостоятельно придвигаясь к ней. Обнимает и гладит по мокрой майке на спине. — Ш-ш-ш… сейчас согреешься.
Рвано выдохнув, Белла приникает к нему с огромным удовольствием. Вжимается лицом в плечо, ладошкой крепко держит за талию.
— Извини меня…
— Это мне нужно извиняться, — Эдвард виновато жмурится, — я понимаю, что ты не хотела. Я знаю это.
Миссис Каллен вздрагивает в его объятьях.
— Эдвард, это шанс для меня, — выдает, не особо заботясь о том, в нужный момент звучит или нет, должна ли говорить такое: отпускает себя.
— Шанс поспать…
— Нет, шанс родить… шанс… — сглатывает, с трудом удержавшись, чтобы не запрокинуть голову и не заплакать по-настоящему. Глаза поднимает и встречается с его глазами. Но так нерешительно, так несмело впервые. Сама себе не до конца верит, — мой шанс оставить что-то после себя. Для тебя.
И тут же слезы прокладывают дорожки по щекам. Тут же жалеет, что сказала. Хватает одной судороги, что сводит лицо мужа при этих словах, и девушка сразу же сникает. Всхлипнув, обеими руками прикасается к его лицу. Гладит по теплой коже, по едва проклевывающейся щетине, несбритой сегодня… и говорит. Говорит то, что давно хотела:
— Я вижу все, что ты делаешь, — шепчет, выдавив улыбку, — я вижу, как тебе тяжело, как ты устаешь, я знаю, ради чего твоя работа, Эдвард. И я безумно благодарна тебе за твою заботу, за твою защиту, за любовь… я так люблю тебя — ничуть не меньше. И то, что ты сделал… что ты сделал с собой…
Задыхается и вынуждена остановиться, дабы перевести дух. Но паузу берет недолгую. Паузу не затягивает, хотя понимает, что сдавливание в груди усиливается.