– А помнишь, как мы в первый раз?..
– Лучше ты мне не напоминай!
– Ну почему же? По-моему, к тому моменту, когда я все-таки сообразила, что ты намереваешься затащить меня в постель, у тебя уже галлюцинации начались. От переизбытка гормонов в крови.
– Не было у меня никаких галлюцинаций, – оскорбился Василий Артемьев. – Это тебе показалось. И вообще, вовсе не я тащил тебя в постель.
– Как не ты?! – поразилась Мелисса. – А кто ж тогда?!
– Это ты меня тащила, – буркнул Артемьев.
– Ну да!
– Не «ну да», а да!
– Нет.
– Да.
– Содержательно, – оценила Мелисса, и они помолчали, припоминая.
Дело происходило в гостинице, где все было чужое – чужой обед, чужие люди, чужие шикарные постели. И они тогда были чужие. То есть почти чужие.
То есть уже было понятно, к чему все идет, но шло как-то не слишком быстро.
Медленно как-то шло.
Они целовались в его машине, когда он привозил ее домой, просто до одури и кругов в глазах. Мелисса, которая никогда ничего подобного не проделывала, была убеждена, что целоваться в машине неприлично и так делают только озабоченные подростки или какие-то совсем уж невменяемые взрослые.
Но было так хорошо целоваться с ним в тесноте и темноте автомобильного салона, пытаясь приспособиться, чтобы рычаг переключения передач не впивался в ребра и не задевал никаких важных и нужных органов, и это было очень сложно, почти невозможно.
Она распахивала на нем дубленку, пристраивала ладонь на сердце и целовалась так, как не целовалась никогда – не с кем было. От него всегда хорошо пахло, не слишком парфюмерно и не слишком «натурально», и ей нравился нагретый кашемир его водолазки и тоненький запах овчины от короткой дубленки. Он был настойчив, но без навязчивости, и очень хорошо держал себя в руках, и в какой-то момент ее стало это задевать.
Почему ничего не происходит, а? Он ничего не хочет? Или ничего не может? Или чего-то выжидает?
Потом, в той самой гостинице, выяснилось, что мужчина, который может держать себя в руках, – это взрыв, фейерверк, салют наций, который происходит, когда он отпускает себя на волю!
В гостиницу они притащились, потому что там проходил какой-то форум кинематографистов или что-то в этом роде, а Мелисса как раз и была «кинематографистом», по ее сценариям снимали какие-то фильмы. Очень благоразумно и очень в духе своих тогдашних отношений они забронировали два разных номера и честно собирались в них поселиться, но в первый же вечер, провожая Мелиссу, Артемьев поцеловал ее на пороге ее номера, и все случилось.
Все случилось и было так неожиданно хорошо для обоих – совершенно неопытной Мелиссы и излишне опытного Василия, – что показалось неправдой. Для того чтобы удостовериться, что все это на самом деле происходит с ними, они занимались любовью все время, что шел кинематографический форум, даже из номера не выходили, а потом быстро уехали, так, чтобы их никто не заметил, как нашкодившие детсадовцы.