Приключения маленького актера, или Повесть о кукле Петрушке и девочке Саше, об их друзьях и недругах (Эмден) - страница 7

Ему даже начинало казаться порой, что он стареет, что жизнь кончилась. Он много спал, дремал целыми днями. На носу его лежали шерстяные носки, на спине — старые калоши. Правда, они были завернуты и он тоже, но все-таки…

И вдруг о нем вспомнили! Роза вытащила его на свет, встряхнула и своим забытым, но милым — да, конечно же, милым! — голосом сказала:

— Встряхнись, Петрушка, начинается новая жизнь!

И она началась. Немножко странная жизнь, непонятная, не похожая на прежнюю, но все же очень интересная.

Сначала его чистили, приводили в порядок, переодевали.

«Ого, сейчас выпустят на сцену!» — думал Петрушка.

Но на сцену его не выпустили.

Потом его куда-то несли в кожаном чемоданчике вместе с книжками и бутербродами.

«Ого, несут в театр!» — думал Петрушка.

Но его принесли не в театр, а в какую-то другую квартиру, вынули из чемоданчика и передали какой-то незнакомой девочке. Может быть, его новой хозяйке за сценой?

Но новая хозяйка, тихо сказав: «Спасибо, Роза, большое вам спасибо», — сейчас же снова уложила его в чемодан, на этот раз в большой, полный разных вещей — к счастью, уже не таких скучных, как в стенном шкафу.

Тут были книжки — довольно интересные, с яркими переплетами, на которых были нарисованы разные картинки; тут были и другие книжки — в скучных, серых переплетах без картинок; были тетрадки и ящичек с постукивавшими карандашами; была круглая красивая коробка, от которой очень вкусно пахло шоколадными конфетами; было коричневое платье и мягкий темный передник… Но всего не разглядишь.

И вдруг большой чемодан подняли, понесли и кто-то Розиным голосом сказал: «До свиданья, Саша! Напиши обязательно».

Большой чемодан куда-то несли, везли, потом втащили в какой-то еще новый дом. Этот дом был, вероятно, очень тесен и полон народу, потому что о Сашин чемодан все время стукались какие-то другие вещи и было очень шумно.

А потом чемодан вдруг сильно качнулся, и дом, в котором он находился, сдвинулся с места! И поехал-поехал — все быстрей и быстрей, постукивая и поскрипывая на ходу… Или это показалось Петрушке?

Нет, не показалось, потому что чей-то мужской басовитый голос сказал почти над самым его ухом:

— Ну, поехали! В дальние края.

Почти весь день Саша стояла у окна в коридоре вагона. Она не отрываясь смотрела на крутогорье, бежавшее у самых путей, на холодноватую дымку леса на горизонте.

Уже проехали больше половины пути, и незнакомый край стучался в окна еловыми лапами высоких раскидистых елей, врывался непривычным немного говором на станциях.

Когда Саша входила в купе, тетка, читавшая газету или разговаривавшая с соседями, неизменно предлагала ей то поесть, то заняться чем-нибудь.