— Господин, — на этот раз усталое обращение нисходит с уст Флорентина, вставшего среди разбитых тел врагов, — солдаты. Они ждут вашего приказа.
Аурон Лефорт пихнул сапогом одно из кусков изжаренного мяса, которое некогда было вражеским солдатом. Обгоревшая, слабо горевшая одежда ниспала с трупа, обнажая обугленную кожу, и сапог Аурона почернел от сажи.
Враги сгорели. Цепи огоньков доедают тела противников, немного возвышаясь и отражаясь слабым отсветом на монументальном серебристом покрытии ворот.
Механические руки и ноги потрескались, пылая неуверенным слабым жаром. Ковёр из полыхающих тел усеял пространство перед воротами, нашедших свой зеркальный ответ в поле бликов, походивших на слабое холодное свечение звёзд, отразившись в серебре. Здесь, в этом месте Император доказал силу праведного воинства и неукротимость крестового похода, в этих огнях, которые расчертили поверженную в пыль оборону, виднеется неугасаемая слава воинов Канцлера.
Аурон Лефорт тяжело поднял голову и увидел ряды солдат, которые толпятся среди великанов в стилизованной восточной броне и средь танков. Их лица такие же усталые и меланхоличные, но души выточены на долгой службе Рейху, а смелость и отвага такие же смертоносные, как и оружие, которые они держат в руках. Крестоносец видит в них решимость идти за ним до самого конца и если он им прикажет сокрушить врата голыми руками, они сделают это, будут впиваться пальцами в металл, пока не сотрут его.
Величественный воитель, чья броня ловит на себе слабые мерцания огоньков, делает уверенный шаг вперёд и становится в поле огней, поднимая глаза на своих воинов. Ветер ударил по нагруднику и слабо всколыхнул то, что осталось от алого балахона, прикованный к броне золотистый крестик слабо лязгнул по металлическим пластинам, напоминая о том, кому он служит. Канцлер? А он?
— Воины Императора! — динамики шлема выдали бодрый, полный торжества голос, разнесённый по воздуху до ушей практически всех солдат. — Вы свершили великие подвиги сегодня, об этом дне сложат песни и праздничные гимны! Вы и только вы заставили прогнившие разумы проклятых архиеретиков понять, что их вера в лживые божества — тщетна! Воинство Рейха, вы его кулак, который загнал в гроб врагов человечества!
Голова Аурона припустилась. С далёкого севера донеслись потоки холодного ледяного ветра, вновь заставшие развеется опалённые остатки ткани. За пределами ворот не видно дворца, не видно обороны, выстроенной силами Информакратии. Лефорт обратил закованный в металл лик к небесам и увидел, как в космических далях зажигаются первые звёзды, ставшие проблесками света на кроваво-мрачном небе, что похоже на символ, будто сама небесная твердь кивает тому, что он делает.