При производстве дознания в Одессе было установлено, что Стааль, состоя сотрудником, передал обвиняемому лицу преступную литературу на пароходе “Иерусалим”, которая была обнаружена при таможенном осмотре в Одессе. Стааль за это был привлечен в качестве обвиняемого, но за неимением достаточных данных дело было направлено к прекращению. В феврале 1914 года Стааль находился в Париже. Посылая его как секретного сотрудника, Департамент полиции предупредил Красильникова, что Зверев производит впечатление человека опасного: “в партийных кругах не считается лицом, заслуживающим доверия благодаря разгульному образу жизни”. Во время деятельности комиссии Раппа в Париже Стааль, не зная, что комиссией найдено отношение Департамента полиции, прямо уличающее его в секретном сотрудничестве, обратился к Раппу 27 июня 1917 года с заявлением, где он писал: “По дошедшим до меня слухам от Михаила Бростена и м-м Крестовской я узнал, что в ваших руках находятся документы, приписываемые мне и адресованные в бывшее русское охранное отделение”.
Стааль просил предъявить ему таковые “для обозрения, так как документы такого рода и назначения никогда мною не выдавались и вообще в охранном отделении от меня быть не могут”. Допрошенный того же числа Стааль показал, между прочим, что он уроженец Херсона, в политехникуме был вольнослушателем, в Кисловодске в 1910 — 1912 годах работал в качестве архитектора. Сидел в доме предварительного заключения в Петербурге в 1907 — 1910 годах, освобожден без предъявления обвинения. В 1912 году жил в Константинополе и служил в турецкой армии летчиком и принимал активное участие в боях, имея чин полковника. С 1913 года живет во Франции. “Службу в Одесском охранном отделении отрицаю. С моряками Черноморского флота соприкасался и был знаком с Адамовичем. Уехал из России с паспортом, выданным одесским градоначальником в апреле-мае 1912 года. Живя в Константинополе, перешел в мусульманство. В политической жизни Турции участия не принимал. Из Турции уехал в Триполи с турецкой военной миссией, куда проехал через Александрию, здесь и был арестован английскими властями по требованию итальянского консульства. Из Александрии был отправлен в Лондон, но по дороге остался в Париже, где живу до сих пор. В Александрии имел сношения с английским полковником Алеком Гордон, помощником начальника александрийской полиции, который меня держал под домашним арестом и своим личным наблюдением.
Письмо от 26 сентября 1914 года, предъявленное мне, писано было мною с целью получить свидание с представителем Министерства внутренних дел для перевода моего из иностранного легиона в русскую армию. Имел свидание с полковником Ознобишиным, который меня направил к Красильникову, но этот последний мне свидание не дал, несмотря на неоднократные мои письменные заявления. В заявлениях я, сообщая о всей моей прошлой деятельности так же, как и о переходе в мусульманство, спрашивал, насколько мне возможен возврат в Россию без риска быть арестованным. Эти заявления были адресованы непосредственно в консульство для передачи представителю Министерства внутренних дел. Пароход “Иерусалим” на Черном море мне известен, и я имел с ним сношения, так как командир этого парохода, капитан Долгарев, является моим родственником”.