Я попятилась и наткнулась спиной на Вандерфилда. Отскочила от него, как ошпаренная.
— Я зайду позже…
— Зачем же? — откровенно усмехнулся Ривз. Двое других смотрели с ленивым интересом. Ривз нагло улыбнулся и перевернул свой бокал, выплескивая на пол вино. — Твоя поломойка плохо выполняет свои обязанности, Эш.
Я сжала кулаки, с ненавистью глядя в усмехающиеся лица богатых придурков. На миг мелькнула жуткая мысль, что одним унижением дело не закончится. Но ведь Брин уверяла, что неприкосновенные не трогают таких, как я. У них жители Котловины считаются грязью, отбросами. Для них позор к нам прикасаться. «В тебе нет ничего чистого», — так сказал вчера Вандерфилд.
Значит, меня они не тронут, так и будут глумиться, расплескивая вино и заставляя убирать. Сволочи.
— Девочка туго соображает? — протянул тот, что сидел в левом кресле. Его русые волосы свисали до плеч, на левом виске белел выбритый символ.
— Она из Котловины, Эдди, — хмыкнул Ривз.
— Это заметно, — скривился второй, темноволосый, — Вандерфилд, ты не мог найти кого-нибудь почище? Смотреть ведь больно.
Мои ногти впились в ладони. Смотреть больно? Да чтоб у тебя глаза лопнули!
— Она меня сама нашла, — негромко отозвался за спиной Эш.
— Вечно тебя все сами находят, — проворчал Эдди; остальные рассмеялись.
— Убери здесь, — снова усмехнулся Ривз. — Живо.
Я повернула голову и встретила взгляд зеленых глаз. Вандерфилд так и стоял позади. На миг показалось, что он отпустит меня, прекратит это. Но Эш равнодушно пожал плечами.
— Забыла, где ведро?
Я смерила его презрительным взглядом, задрала подбородок и скрылась за дверью кладовой. Пока набирала в ведро воду, убеждала себя, что ничего страшного не происходит. Ну хочется этим гадам смотреть, как я мою пол — пусть смотрят! Если их это забавляет, это их проблемы!
Со шваброй в руках вернулась в комнату и, не глядя на парней, вытерла разлитое вино. За спиной плеснуло — это Эдди опрокинул свой бокал. Я до белых костяшек обхватила древко швабры, молча развернулась и вытерла. Но тут же плеск раздался со стороны незнакомца в кресле.
Краем глаза я видела усмешки. Похоже, парни не впервой так развлекаются. Сидят, попивают вино, обсуждают состязание и попутно гоняют прислугу, словно комнатную собачку. Очень весело! Мои руки задрожали от ненависти. Как бы я хотела треснуть этой шваброй по наглой роже Ривза или Эдди. А еще больше — Вандерфилда, стоящего у стены и молча наблюдающего. Отдубасить как следует, чтобы вбить в больную голову уважение к людям. Его лицо скрывала тень, не давая увидеть выражение. Хотя на что там смотреть? Все как всегда — высокомерие и снобизм!