Но ближайшей из всех мишеней был Грег Санфеличе, который сидел в люльке колеса обозрения и стерег своих заложников, как наседка.
Том задумался, с кого начать. Настоящий снайпер не задал бы себе такого вопроса. Попив из фонтанчика, Пол Джицци подвинулся, чтобы уступить место Джулио Гузману. Который уже лежал на земле. Он упал тихо, как осенний лист. Том целился в сердце.
Через секунду сидевший на скамейке Франк Розелло завалился на бок. Не увидев смерть в лицо, как жертвы его собственных выстрелов. Каждый раз, когда он спускал курок, он говорил себе, что и сам хотел бы умереть так же. Чтоб не видеть, как подходит смерть. Без страха и упрека. Эту его мечту Том осуществил.
Только рука Франка коснулась газона, как высоко в воздухе разлетелась голова Грега. Стрельба с короткой дистанции по движущейся мишени. Том заработал себе место в пантеоне отборных стрелков.
Когда прошла минута гордости, что-то вроде тревоги схватило его за кишки. Мандраж, который ему трудно было мне описать позднее (руки трясутся так, что не знаешь, как их остановить, разве что сесть на них, я не шучу). Это у него не первый покойник был, у Тома, не в том дело. Но свалить трех человек в трех разных местах, это было «сверхъестественно», это он такое слово употребил. Далась ему, кретину, эта метафизика. Так или этак, а когда он спустился со своего насеста, он себе поклялся больше никогда во всю жизнь до ружья с оптическим прицелом не дотрагиваться.
Мы встретились на условленном месте. Он предложил мне избавиться от Пола Джицци, который остался один в районе рынка. Маневр простой: один служит приманкой, а другой обходит, дело нехитрое (разве что решить, кто из нас двоих будет за козу на привязи — у Квинта все непросто…). Я никогда раньше не встречал Пола Джицци. Прострелив ему мозжечок, я пожалел, что не успел с ним познакомиться, не смог выразить ему уважение за его знаменитый «прием Джицци».
Лет десять назад, не меньше. Начало зимнего вечера. Джицци на четыре часа парализовал деловой квартал Сан-Франциско. Общая паника, четыре часа на всю операцию, и результат: он очистил три банка по крайней мере на шестьдесят процентов наличности. Все члены его команды согласились разделить выручку только через год. Ни один не похвастался. Ни один никогда не попался. Вот он, секрет: держать пасть на замке. Я бы с удовольствием задал ему тысячу вопросов по организации всей операции, чтоб он открыл мне свои секреты.
Вот он, мой главный недостаток. Я предпочитаю закулисную сторону самому спектаклю. Я плохо переношу, когда не знаю все трюки и веревочки, на которых все держится. Однажды в Лас-Вегасе с другими бандитами мы видели самое грандиозное шоу мира. Мужик на сцене то появлялся, то исчезал, летал по воздуху, и все восхищались гениальностью иллюзиониста. Я просто умирал от любопытства, как все. Только я не вытерпел. Пока спектакль шел, я сумел проскользнуть в гримерные и заставить замолчать всех телохранителей, которые изображали из себя телохранителей. Я вошел в гримерную иллюзиониста, чтобы заставить его признаться, как он становится невидимым для ста человек. Мужик сначала подумал, что это шутка, потом стал говорить что-то про кодекс чести волшебников, которые никогда не раскрывают свои трюки, и только когда я предложил ему показать свои собственные фокусы (как спрятать тело иллюзиониста в пустыне Невада, как выбить ему все зубы одним ударом кулака, как запереть его в ящике с гремучей змеей, и т. д.), величайший иллюзионист мира раскололся. И сегодня, в двух шагах от фонтанчика на большом рынке Со Лонга, я не успел сказать Полу: «Мне очень нравится, как вы работаете!», сказать ему, насколько его работа была для нас всех примером, выразить восхищение, потому что время тикало и надо было избавляться от этих ребят, не вспоминая каждый раз про старое доброе время. Никто никогда не узнает, как Пол сумел сделать свой «трюк Джицци», его собственный «выпад Невера». Так и унес свой секрет в могилу.