— Я решил выучить свой родной язык, — сказал Дон Мимино.
— Как это?
— Я говорю на каком-то сицилийском диалекте, который непонятен уже для жителей соседней деревни. На нем теперь говорят только в некоторых уголках Нью-Джерси! Я хочу выучить материнский язык, тот, на котором говорят в Сиенне. Я хочу прочитать всего Данте в оригинале. Говорят, нешуточное дело. Я подсчитал, что если стану специалистом по средневековому итальянскому, то смогу одолеть «Божественную комедию» лет через пять-шесть.
Издавна в квартале долгожителей считалось во всех смыслах желательным начинать долгую учебу: большинство видело в этом возможность занять себя чем-то более интересным, чем качать мускулы или смотреть телевизор. Но не только.
— Потом я займусь английским, — продолжал он. — Прожить здесь шестьдесят лет и в конце концов говорить на каком-то ублюдочном языке, среднем между наречием эмигрантов и уголовным жаргоном, — чем уж тут гордиться. Поставлю себе цель: читать «Моби Дика» и не лезть в словарь на каждой странице.
Главное было не убить время, а придать смысл, и даже не один, сроку заключения, не подлежащему разумному толкованию. Как вообразить грядущие триста лет без всякой цели в жизни?
— Поздновато я взялся за Мелвилла, — сказал Эрван. — Прибыв сюда, я сначала прочел всего Конрада и всего Диккенса, потом всего Джойса, он был из Дублина, как мои родители. А потом я решил изучать право и взял восьмилетний курс.
Право выбирали чаще всего, на втором месте шла психология, потом, с большим отставанием, литература… Кто-то хотел узнать все тонкости Кодекса, расшифровать скрытые смыслы, ловушки, понять в деталях ту процедуру, которая отправила их доживать жизнь на этом острове. Эрван, например, получил диплом адвоката, чтобы пересмотреть свое дело и защищать себя самому. Психология и ее производные тоже ценились высоко, как все, что касалось механизмов человеческой души, начиная с собственной: некоторые проходили психоанализ по полной форме, чтобы верней сбросить балласт прошлого и спокойно смотреть в будущее. К тому же занятия по психологии служили трамплином ко многим другим наукам и позволяли лучше понять законы функционирования групп и отношения иерархии. В квартале старожилов можно было браться за какую-то область и верить, что исследуешь ее до конца, исчерпаешь вплоть до невидимых тонкостей, постоянно обновляя накопленные знания. Кто на воле мог позволить себе такую исчерпывающую позицию?
Другие заключенные учились с единственной целью доказать примерное поведение и тем самым снизить срок иногда лет на десять — пятнадцать: самые упорные таким образом уменьшили себе срок заключения со ста шестидесяти до ста пятидесяти лет.