— Давай кофейку тяпнем, да шашлычок, что остался, доедим. Я его уже разогрела у девчат в микроволновке.
Вот же, зараза красивая, всё никак не уймётся!
— А-э-э-э-э! — зеваю я, подвывая в полный голос, на всю палату.
— Тише, оглашенный! — смеётся Марина, — соседей разбудишь, больница ещё спит.
Продрал глаза… не показалось! Точно, свеженькая и помолодевшая женщина у меня на кровати, присела с краешка, в руках большая чашка, а там как раз и есть, наверное, кофе для меня.
— Подвинься, встану, — недовольно бормочу я, всё-таки реально не выспавшийся, — хоть рожу сполосну.
Встать удалось с трудом, под насмешливым взглядом моей неудавшейся соблазнительницы. Просто сполоснул лицо холодной водой, разгоняя сон, и подсел к нашему вчерашнему импровизированному столу из табуреток.
Марина бутербродов горячих наделала из лаваша, колбасы и сыра с национальным кавказским кетчупом. А ничё так. Вкусно!
— Ты что со мной вчера сделал, негодник?
Бутеры ушли на «ура», да ещё под обжигающий кофе….
Шуточный наезд, вижу, что глаза смеются.
— И что я такого НЕ сделал? — хохмлю я.
Марина обижено дует губки.
— Про «не сделал» — потом поговорим! — говорит она, стараясь сделать голос серьёзным, но внутреннее веселье выдает выражение глаз, — я спала, как убитая, но во сне мне так хорошо и спокойно было, словно в детство окунулась с головой и почувствовала себя молоденькой школьницей, когда просыпаешься утром, а у тебя ничего не болит! — смотрит она мне в глаза, — и ноги не гудят, и поясница не лом словила. Я гнусь, как юная гимнастка. Пока ты дрых, свою бывшую разминку легко прошла и даже на шпагат села — такого лет тридцать со мной не происходило. А тут, после твоего обещанного массажа такие пируэты выдала, что у самой голова кругом идёт от мыслей. Грудь подтянулась, словно и не кормила детей. Я не говорю про кожу на лице, груди и шее. Девчонки, сучки, тут же на это обратили внимание и на мои руки. Подколоть успели, что я, вместо любовника, себе косметолога завела.
Ага, любовника, значит, не слишком ли он молоденький для этих дам или не дам?
— Чего молчишь? — улыбаясь, спросила Марина.
Я пожал плечами.
— А чего говорить? Ножки я тебе помассировал, хотел будить уже, да ты так сладко спала, ну я…
— Что ты? — настаивает она на откровениях.
— Поясницу тебе растёр, спинку… попа у тебя была холодная. Разогрел, — усмехаюсь я, смотря на Марину. Удивлена таким поведением тринадцатилетнего пацана. Ни тебе стеснения, ни смущения и румянца на щеках. Немного наглости в голосе, пренебрежения и максимум уверенности. Женщин, как я помню, такое отношение к ним всегда заводило.