Воевода же снова на меня посмотрел внимательно, задумчиво.
— Хотел бы я мамку твоя увидеть. В гости хоть позовете? Заодно и за здоровье молодых мужа с женой медовухи выпью.
— Как не позовем. Рады будем, — зачастил счастливый Лидко, — И тетку Девену с Дайко позовем.
Я же на то только улыбнулась вымучено.
Храмовник, скрипя зубами, одел на меня браслеты мужней жены, да так же зло благословил на долгую и счастливую жизнь.
Ливка, как нас на пороге увидела, да еще с воеводой, плачем зашлась сначала. Но когда я рассказала, чем наш разговор кончился, обрадовалась. Гостей за стол сажала. Мать моя с Дайко и Малько пришли.
— А уважишь меня Девена, мать колдовки Кристианы. — спросил воевода с матери моей глаз не сводя. — Поднесешь меду?
На то Дайко нахмурился, но мать его по плечу постучала, да и подала чашу Савхару.
— Спасибо тебе, воевода Савхар. Сколько жить буду, не забуду, что для дочки моей сделал, — сказала мать, передавая ему медовуху.
Он же усмехнулся да ответил, что еще не ведомо, кто кому большую услугу оказал.
Когда ж я провожать его вышла, как законная теперь хозяйка, спросил меня:
— И свою судьбу знаешь, Кристиана?
— Своей не знаю. Да и не всегда чужую вижу. На дороге той раздорожья да повороты крутые. И куда путник свернет такой и судьба его будет.
— А мужа своего?
— А мужа знаю, но тебе не стану говорить. Моя то ноша и его. Скажу только, что как добро сегодня сделал, призвав Храм к ответу, так и беду в мой дом принесешь. Но то уже верно и не изменить мне ничего.
— Чего ж тогда раньше не сказала?
— А потому, что так для всех лучше будет. Зачах бы Лидко, если бы и дальше за спиной моей люди шептались. А мне он себя дороже.
Савхар на то кивнул.
— Хорошая ты, хоть и колдовка.
— Человек и без дара колдовского бывает такой, что лучше бы его мать и на свет не рожала, — пожала я плечами.
На том мы и распрощались.
Мой, теперь законный, муж светился, как новый карбованец. Работы брал больше прежнего, да все о детях заговаривал, на меня поглядывая. Я на то только плечами пожимала.
О даре моем же не заговаривал. Сказал только, что если захочу сама скажу. И за то я ему была благодарна.
Я же ему во всем помогала. Бралась расписывать цветными красками его поделки деревянные. И так то ладно выходило, что глаз не оторвать.
А по вечерам любились. Да так жарко да сладко. И засыпали обнявшись.
На меня хоть и косились, как на зверя невиданного, но говорить больше ничего не смели. Шутка ли Крыса Седая с самим воеводой дружбу водит. О чем перед отъездом он и сказал, так чтобы каждый слышал. Мол, если кому колдовка Кристиана глаза мозолит, то пусть ему о том и говорят.