Я посмотрел в бортовые иллюминаторы – на высоте вокруг нас появились жиденькие облака, и видимость вниз несколько ухудшилась. Хотя к концу второго часа нашего полета пейзаж внизу и впереди стал заметно меняться. На горизонте замаячили отроги Карпатских гор, характерная для Дриттенрайха очень плотная городская застройка сменилась небольшими поселениями, дорог стало явно меньше, появились и поля, разделенные на относительно небольшие по нашим, российским меркам, участки-наделы. Да и лес внизу стал мелькать все более густой. В какой-то момент я даже не заметил, как задремал, видимо, из-за монотонности полета и недостатка кислорода на высоте…
– И-и-е-е-а-а! Геноссе Зур-Башлык! Опасность! – неожиданно вывел меня из дремотного ступора истошный вопль Каты. – Очнитесь! Нас атакуют! Кажется, по нам стреляют!!!
Я открыл глаза – графиня орала, обернувшись ко мне, и ее лицо выражало крайнюю степень недовольства и озабоченности. И точно, прямо над нами, с характерным, трещащим звуком, промелькнул какой-то светлый пунктир. Ну явные трассирующие, только непонятно, пушечные или пулеметные? Да и гудение за бортом стало явно сильнее.
Я метнулся в хвост и не нашел ничего лучше, как высунуть голову в верхний, фюзеляжный люк, прямо во встопорщивший мои волосы набегающий поток воздуха. И точно – буквально в нескольких сотнях метров позади и чуть выше нас висел, как приклеенный, остроносый «мессер» с нарисованной на красном коке винта белой спиралевидной «змеей». Вроде вполне обычный Bf-109G с черными крестами, в размыто-сером стандартном камуфляже. Ну да, для меня уже привычным становилось изображать из себя мишень (в данном случае – буксируемую, типа «конус») для чьей-то воздушной стрельбы. Не в первый раз со мной такое случалось, причем, что характерно, снова в женском обществе…
Однако появление у нас на хвосте «мессера» сразу же вызвало в моем мозгу массу закономерных и не очень вопросов. Если истребитель таки появился у нас на хвосте, значит, точно «финита ля комедия» – мы обнаружены. Вопрос – почему он появился так поздно, почему он был один и почему его действия были столь странными? По идее, пилот «Мессершмитта» должен был точно идентифицировать нас, а затем, доложив по радио своему начальству результаты этих наблюдений, попытаться посадить нас. Особенно учитывая тот факт, что перед ним были всего лишь невооруженные планер и морально устаревший биплан. Это же стандартная метода перехватчиков во все времена. Однако он почему-то сразу же открыл огонь, но огонь этот был каким-то неуверенным и неточным (или попасть в болтающийся на веревочке за буксировщиком планер такая уж сложная задача для пилота одного из наиболее совершенных истребителей этой эпохи?). И зачем ему вообще приспичило стрелять, если отсюда до линии фронта было еще ой как далеко? Почему чертов пилот «мессера» делал все именно так, а не иначе? То ли правила обычных перехватчиков не годились для «гитлеровских стервятников» с их уже предельно истрепанными на предпоследнем году войны нервами, то ли пославшие этот истребитель на перехват офицеры точно и заранее знали, кто мы такие, и поэтому приказали уничтожить цель. Но если этот противоречивший всему происходившему до этого (постоянная слежка за нашей дорогой графиней и тщетные попытки арестовать ее) приказ был именно таков – почему он не свалил нас с первого же захода? Тогда очень логично напрашивалось еще одно предположение, о том, что пилот Bf-109 делал это исключительно по собственному усмотрению. И кто мог пилотировать «мессер» в последнем случае – кто-нибудь из некстати упавших нам на хвост «убивцев»? Но если это действительно кто-то из них – значит, он этот «мессер» попросту угнал?! Хотя, какой смысл был строить какие-то версии, раз ответа на эти вопросы у меня все равно не было?