Что тут сказать – венгры, это, конечно, было несколько лучше, чем немцы, но однозначно хуже, чем любая из союзных армий антигитлеровской коалиции.
– Что – ваши дорогие мадьяры нарисовались? – шепотом уточнил я у графини по-немецки.
– Кажется, да, – прошептала она в ответ. Ну что же, пусть теперь радуется появлению здесь своих якобы «соотечественников». Наша графиня так хотела добраться до Венгрии – и вот она к ней сама притопала, на своих двоих.
Венгерские солдаты, явно никуда не торопясь, подошли чуть ближе к нам, и один из них (тот, что с автоматом, вблизи на его петлицах я рассмотрел три мелких шестиконечных звездочки белого металла, а на погонах три лычки – старший сержант или еще какой-то унтер-офицер?) наконец-то заметил открытую дверь сарая и двух убитых поляков, лежавших перед ней.
– Kijojon! – заорал он, немедленно прицелившись из своего 39 М в приоткрытую дверь сарая. Остальные венгерские вояки тоже разом повернулись в нашу сторону и вскинули стволы. Видно было, что их пулеметчику явно тяжело держать свой «агрегат» на весу. Варварский у них, конечно, язык, но и без всяких переводов было понятно, чего они хотят.
– Ne loj! Azok! – крикнула им в ответ на том же языке Ката и, поднявшись с пола, встала в полный рост в дверном проеме, явно не опасаясь, что ее в тот момент могли невзначай продырявить сразу из пяти стволов.
– Прихватите мои вещи! – попросила она по-немецки, делая шаг наружу. Так мы и вышли на не очень свежий воздух. Впереди графиня, а за ней я, держа в руках ее пальтишко и чемоданчик. Все как всегда, при посторонних изображаем слугу при ее царственной персоне.
– Allj! Ne mozdulj! Kezeket fel! – скомандовал тот же унтер. Ката, а за ней и я (аккуратно поставив на землю чемоданчик и положив на него пальтишко) послушно подняли руки. Однако, спустя минуту, увидев перед собой «достойного противника» в лице беременной женщины, гонведы стушевались и разом опустили стволы.
Дальше Ката шагнула им навстречу, отряхнула платье и бойко закалякала с унтером по-венгерски, похоже стремясь убедить этих хортистских ореликов в том, что мы вообще-то свои в доску, были в плену у поляков и теперь очень рады их всех видеть. Впрочем, здесь все было на таком бытовом уровне, что я уже не понимал даже отдельных слов. Унтер что-то ей ответил и убрал свою волыну за плечо.
Потом графиня обернулась и по-немецки сказала, что я могу опустить руки, а один из солдат по команде сержанта куда-то побежал. Ну то есть как побежал – быстро пошел. По прошествии буквально пяти минут тот же солдат вернулся, уже на пару с молодым и усатым высоким офицером в столь же диковинной, как у его подчиненных, старомодной форме, с планшетом и пистолетной кобурой на боку, плюс автомат 39 М на плече. На обшитых витиеватым золотым шнуром синих петлицах офицера было по одной крупной золотенькой шестиконечной звездочке с каким-то то ли цветком, то ли венком в центре, а на обшлагах рукавов – по одной золотой планке. Кажется, лейтенант или поручик, если я верно помнил насчет венгерских офицерских званий. На голове у офицера была похожая на перевернутый котелок жесткая кепи в стиле иллюстраций к произведениям Ярослава Гашека, с разлапистой кокардой, защитным чехлом и лаковым козырьком. Шпор на его запачканных пылью и лесной зеленью высоких сапогах я не увидел. Выходит, это было пехотное подразделение какой-то венгерской кавалерийской дивизии? Или кавалерия Хонведшега, в соответствии с общемировой модой, уже успела оседлать танки?