— Почему? На руку Конни претендовало немало молодых и не очень ангелиссов, и всем было отказано. Фергус ничем от них не отличается.
— Отличается. Он член Братства.
— Что? Этого не может быть!
— Может. — Беренгар подошёл к дивану, опустился на колени перед супругой:
— Ты должна уговорить Констанцию.
— Зачем? — невинно поинтересовалась Калла.
— Дорогая, не выводи меня из себя, — раздражённо сказал Верховный.
Беренгар обхватил ладонями лицо жены, посмотрел в огромные очи, напоминающие сейчас грозовое небо, и перешёл на мысленную речь:
«Что ты задумала?»
«А не пора ли тебе, дорогой, подумать о будущем нашего мира?»
«Разве не об этом я пекусь?»
«Нет, сейчас ты думаешь только о том, как бы выполнить волю Повелителей».
«Разве не ими даны нам полномочия?»
«Когда это было?!» — махнула рукой ангелисса.
«Что ты задумала?» ― повторил вопрос ангелисс.
«Конни должна стать парой демониссу. Это её судьба».
«Ты уверена? Заглядывала в Книгу Судеб?»
«Книгу Судеб контролирует Братство».
«Это же бунт!»
«Нет, восстановление справедливости».
«Мне страшно за тебя», — ангелисс обнял жену, уткнувшись в душистые волосы, собранные в замысловатую причёску.
«Не мешай мне», — попросила Калла. — «Сделай вид, что ты ничего не знаешь».
«У Братства отличные Сыскари».
«Всех можно провести», — улыбнулась ангелисса, а вслух произнесла:
— Извини, я же мать и пекусь о счастье дочери.
— Вот и я думаю о её судьбе.
— Хорошо, я поговорю с ней, — пообещала Калла, лукаво улыбнулась супругу и исчезла.
Верховный ангелисс вздохнул, кинул взгляд на мягкую мебель. Она тут же исчезла. Кабинет преобразился, вновь став кабинетом Правителя Верхнего мира: круглый стол со стульями, еле заметные полосы на стенах, обозначающие скрытые ниши.
Он, конечно, мог обойтись без этого антуража, создав силой мысли любой пейзаж или интерьер, но в Верхнем мире придерживались политики минимализма, не желая раздражать своих подданных, которые не были наделены такой силой, как правители.
Ангелисс сдвинул широкие брови, что означало высшую степень волнения. Беренгар никогда не подвергал сомнению действия супруги, зная о её истинной сущности, но сейчас она могла повести себя крайне неосмотрительно.
Никогда Калла не выдавала своего истинного родства даже ему, только отдельные намёки позволяли супругу догадываться о её возможностях.
Вздохнув, Верховный сел в кресло во главе стола, кинул взгляд на стену, где высветился экран связи с помощниками, и занялся повседневными делами Правителя, чтобы не давать никому возможности заподозрить его в коварных планах. Беспокойство за жену и дочь продолжало терзать его, но он отогнал далеко в самые тайные закоулки души.