Она сказала это беспечно, но Локи почувствовал ее боль и вспомнил, как все годы с того памятного пира Один смотрел на него, младшего сына, с недоверием, как предпочитал ему Тора, как делал вид, что не замечает Локи, опасаясь его силы и того, что он может сотворить своей магией.
– А может, люди не зря нас боятся? – спросил Локи.
– Они и должны нас бояться, – ответила Амора. – Потому что мы сильные.
– Нет, они считают, что мы несем им опасность.
– И что плохого в опасности? Один опасен. Потому он и правит Девятью Мирами. Я предпочла бы нести смерть, чем умереть самой. – Она перекатилась на бок и, подложив руки под щеку, устремила на Локи пристальный взгляд. – Ты не в силах спасти всех и каждого, милый. Давай просто радоваться, что нам посчастливилось встретиться еще раз. И простимся навсегда.
– Нет. Ты здесь из-за меня.
– Я сама так решила.
– Виноват был я.
– Давай не будем спорить о прошлом.
– О чем же нам говорить? О будущем? Я так и останусь вторым, младшим сыном, а ты обратишься в прах?
– А почему не о настоящем?
Он тоже перекатился на бок и, взглянув на Амору, осознал, как близко они лежат, как прекрасны ее локоны, уложенные облаком над бледным лицом, как давно он мечтал узнать вкус ее губ, прижаться к ним по-настоящему, а не на мимолетную секунду. Локи никогда прежде не целовал Амору, даже когда они были почти неразлучны в Асгарде – а ведь в то время он думал и мечтал о поцелуе едва ли не чаще, чем делал вздох. Ему так и не хватило храбрости. Он боялся, что она откажет. И до сих пор сомневался, что услышит «да».
– Может, у тебя еще остались вопросы духам? – спросила Амора, скользнув взглядом по его губам.
Как долго он по ней скучал? Как давно мечтал о ней? Сколько лет знал, что она единственная из всех понимает его и знает, чего он хочет? Единственная, в чьей крови горит тот же огонь, что и в нем, и кто уверен, что сделаны они двое из драгоценных камней и света, призваны сиять ярче всех. Глядя на ее лицо в бледных отсветах газовых ламп, он и сам почти поверил: все, из-за чего он чувствовал себя чужим, не таким, как все, превратилось в золото и рубины одним только волшебством ее близости.
– Можно тебя поцеловать? – спросил он.
Амора подалась к нему, их губы встретились, замерли на мгновение, а потом раскрылись, и она принялась игриво покусывать его язык. Вдруг оказавшись на Локи, Амора прижалась ногами к его ногам, а руками к его вытянутым рукам.
Она опьяняла, как сладкое вино. Он захмелел бы от нее прежде, чем бокал был бы наполнен снова. Всегда ли так было? Даже в детстве? Неужели он никогда не замечал, или бывало проще сделать вид, что ничего особенного не происходит? Всякая капля внимания становилась для Локи каплей воды в пустыне для измученного жаждой странника, так он устал от того, как обращался с ним отец.