За кофе Дюкро снова завелся.
— Поглядите-ка, — сказал он, жестом обводя сидевших за столом, — вот это и называется семьей. Семья — это, прежде всего, человек, который тащит на горбу весь груз, тащил всегда и будет тащить, пока не сдохнет. Потом остальные — куча бездельников, вцепившихся в него мертвой хваткой…
— Опять за свое? — заметила дочь, вставая.
— Правильно делаешь. Пойди пройдись. Может, это твое последнее счастливое воскресенье.
Она вздрогнула. Муж ее, вытиравший салфеткой губы, поднял голову. А г-жа Дюкро, похоже, ничего не расслышала.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего! Ровным счетом ничего. Продолжайте готовиться к переезду на юг.
Зять, видимо совершенно лишенный чувства ситуации, доверительно сообщил:
— Мы тут с Бертой еще раз прикинули и решили, что юг — это все-таки далековато. Если найдем что-нибудь подходящее на Луаре…
— Вот-вот! Значит, вам осталось всего ничего, только попросить комиссара подыскать что-нибудь поблизости от него, и он вмиг все устроит — исключительно ради удовольствия иметь таких соседей!
— Вы живете на Луаре? — поспешил обратиться к комиссару Дешарм.
— Возможно, будет жить.
Мегрэ медленно повернул голову. Он больше не улыбался. В груди у него что-то болезненно сжалось, и от этого дрогнули губы. В течение нескольких дней он бродил в отвратительных потемках неопределенности, и вот теперь все вдруг изменилось от одного магического словечка «возможно».
Дюкро выдержал его взгляд с такой же серьезностью: он тоже сознавал всю важность момента.
— А на каком берегу ваше имение?
Но слова зятя привлекли не больше внимания, чем жужжание назойливой мухи. Дыхание Дюкро выровнялось, ноздри расширились, и просветлевшее лицо озарилось возбуждением битвы.
Комиссар и судовладелец повернулись друг к другу.
Оба были достаточно осторожны, ни один не спешил нанести первый удар.
Теперь Мегрэ тоже вздохнул с облегчением и принялся набивать трубку. До чего же приятно погрузить пальцы в табак!
— Лично мне нравится район Кона или Жьена…
На кирпично-красном теннисном корте мелькали белые платья девочек, со стуком прыгали мячи. Урча, как наевшийся кот, в гладкую поверхность Сены вгрызалась маленькая моторка.
Г-жа Дюкро позвонила в колокольчик, чтобы позвать служанку, но двое мужчин больше никого не видели и не слышали — они наконец нашли друг друга.
— Можешь идти к жене. Она наверняка у себя и ревет в три ручья.
— Вы думаете? Я полагаю, что это все нервы из-за деликатного положения…
— Ступай, кретин! — рыкнул Дюкро, и зять, извинившись, ушел.
— А ты чего названиваешь?
— Розали забыла подать ликеры.