– Ага, скоро… – пробурчала сестричка. – Два месяца еще! С половиной.
– Лопай, – сказал я, накладывая Насте ее долю.
– Спасибо, – вздохнула девочка, ковыряя вилкой желток. – А можно, я у мамы кофе возьму? Ма-аленькую ложечку?
– Ложечку? – Я сделал вид, что глубоко задумался. – Ну, разве что со сгущенкой…
– А что, – воспряла Настя, – еще осталась?
То ли кофе так подействовал, то ли сгущенное молоко, но сестренка явно взбодрилась. Вскоре в ванной зашипел душ и донесся девичий голосок, напевавший что-то a la «тра-ля-ля!».
А вот мне поплохело. Я почти постоянно ощущал, что веду двойную, если не тройную жизнь. Ни родные, ни друзья даже не подозревали, с кем имеют дело. Я бегал от Моссада и КГБ, спасал людей, убивал врагов, но все эти деяния оставались невидимы, как шевеление рыб под черною холодною водой. Родителям и одноклассникам открывалась лишь та часть моего существования, которая находилась на поверхности, в зоне доступа.
Иногда, вот как сейчас, становилось паршиво. Хотелось побыстрее «рассекретиться», стать как все и просто жить. Тогда я пробовал встряхнуться, уверял себя, что это минутная слабость и она пройдет, а мой долг и священная обязанность – останутся.
Ведь никому больше не ведомы опасные ямы и колдобины, испохабившие «светлый путь»! Никто, кроме тебя, Мишечка, не знает, каким дерьмом мы измараемся в будущем, если не возьмемся за ум в настоящем. Трудно тебе, Мишечка? А ты терпи! Тяжко? Зато тебе возвращена давно забытая юность, а впереди – молодость и зрелость! Шахтерам за вредность молоко дают, а ты юзаешь юное тело, до отказа набитое здоровьем. Разве бывает большая плата, чем жизнь? Вот, и пользуйся…
– Настя, ты скоро?
– Щас я! – донеслось из спальни.
– Шнелле, шнелле! – скомандовал я в папиной манере.
– Яволь… – откликнулась сестра.
Шлеп-шлеп-шлеп! Прискакала за утюгом. Шлеп-шлеп-шлеп! Ускакала. Я не спеша оделся, обулся, дождался, пока Настя перед зеркалом доведет до совершенства свою челку, и скомандовал:
– Шаго-ом…
– …марш! – дала отмашку сестренка.
И мы в ногу пошагали в школу. Начиналась третья четверть.
Тот же день, чуть позже Первомайск, улица Чкалова
Пока шел в школу, упрямо не оглядывался, не шарил взглядом по сторонам, пытаясь заметить слежку. Мне казалось унизительным бояться преследования, тем более что работу профессионалов из «семерки» я все равно бы не углядел. Ни подвижных наблюдателей, ни пикетов, ни закрытых постов «наружки». Вот, прошел я мимо ларька «Газ-вода», закрытого по зимнему времени. А не пост ли это? Вдруг там кто-нибудь засел и уставился на меня в бинокль, прихлебывая для сугреву чаек из термоса? Или они в аптеке притаились, что на углу улицы Чкалова? А вон «бобик» проехал, фырча мотором – не фотокамера ли там блеснула объективом? Или вон, позади плетутся два важных начальственных чина с пухлыми портфелями – это они в исполком напротив или за мной? Вот, сейчас передадут объект по цепочке, а сами сделают вид, что причастны к партхозактиву…