- Послушайте. Главному комиссару послали два пальца, и один инспектор был уверен, что я на этом сломаю себе голову. Я выиграл дело. Я спас жизнь этой женщины. Вы отдете себе в этом отчет?
- А потом?
- А потом? Ну что ж, я вам это скажу. Все это будет фигурировать в моем послужном списке, больше ничего.
Она даже не слушала меня.
- Вы хотите сказать, что ее будут судить, потому что она убила его? Тогда, когда он собирался убить вас?
- Ее не осудят за это дело, это убийство в целях самозащиты. Главный судья не осудит ее после того, как я выступлю как свидетель.
- Тогда дайте ей убежать.
- Дать ей убежать? Но она должна быть судима в Нью-Йорке по обвинению в убийстве своего мужа.
- Вы не перестаете мне говорить о законах, но я посмотрела на ее лицо и на ее пальцы, и я понимаю, что она должна была пережить за эти последние дни и я говорю вам, что вы негодяй.
Я стал ей объяснять, что отлично знаю, что ей пришлось пережить. Почему же, к дьяволу, по ее мнению я проводил без сна, стараясь отыскать место, куда он запрятал ее? Что она воображала, что эта женщина не вызывает во мне жалости? И вместе с тем, моя работа состояла в том, чтобы довести ее до суда, где ее будут судить. Сам я никого ни сужу. Но она совершенно не дала мне говорить.
- Я... - начинал я.
- Посмотрите на нее! Но посмотрите же на нее, гнусное отродье флика.
Все же она заходила слишком далеко. Что касаеся докторши, я не старался смотреть на нее. Это разрывало мне сердце. Он убила человека, которого любила, человека, который татуировал ее, отрезал ей пальцы, заставлял позорить свою профессию, пренебрегая самыми святыми чувствами, заставил убить своего мужа, и теперь она в свою очередь плакала над ним! Я никогда не понимал женщин: могут пройти века, а она все равно останется для меня загадкой.
Герцогиня с нежностью и осторожностью хорошей сиделки поставила ее на ноги. Она заметила портфель Хенли и обследовала его содержимое. Потом она повернулась ко мне.
- У вас есть с собой топливо?
- Что?
- Сколько-нибудь денег?
- Около пятидесяти долларов. Что вы...
- Дайте их мне.
Я смотрел на нее с открытым ртом.
- Вы боитесь, что я не отдам их вам?
Я отдал ей деньги.
- Завяжите вашу руку: она кровоточит.
Я совершенно забыл о ней и теперь стал оборачивать ее бинтами. Я чувстовал себя как старший брат, у которого родился маленький братец. Я был достаточно велик, чтобы сам о себе заботиться.
- Теперь послушайте меня, - продолжала она. - Я увезу ее в Мексику. Я смогу достигнуть ее через три дня.
Зная ее манеру водить машину, я не удивился бы этому.