— Отвари, говорю! — повысила голос Агнес, все следя за ним.
Если не слезет сразу, а начнет оговариваться, значит, не просто с ним будет.
— Да к чему вам? — и не думает он слезать с козел.
Косится на нее с неприязнью. Сидит арапником играет. Хотя длинный хлыст намного удобнее. Думает, что с арапником он смелым выглядит.
Агнес злится про себя: «Плохо, артачится, подлец, за госпожу ее не чтит. Но она уже знает, как давить! Теперь ей нужно ему в глаза заглянуть. Смутить его нужно. А лучше и испугать. Она знает, как это сделать».
Никто ее этому не учил. И не в книгах она это прочла. И ничего не придумывает, она просто знает. Не нужно ей придумывать. Все эти знания вытекают из ее женской натуры. Прямо из сердца.
— По нужде надобно мне, — кричит Агнес со злостью, — этого ты, дурак, услышать хотел?
Он соскакивает уже расторопно, отворяет ей дверь, и откидывает ступени, чтобы сошла она.
— Руку подай, — грубо требует Агнес.
Он подает ей руку, нехотя. Она пытается ему в глаза заглянуть, а он голову опустил, отворачивается. Подлец.
Агнес пошла к обочине, к кустам, взбесилась и крикнула:
— За мной ступай, боюсь одна идти.
— Не пойду я, — говорит Максимилиан нагло с вызовом, — пусть служанка ваша идет.
Наглость эта еще больше ее злит.
А Максимилиан еще служанкой ее распоряжаться вздумал, говорит Уте:
— Иди с госпожою, чего расселась?
Но та без слова госпожи дышать не станет, сидит сидмя. Глаза от страха круглые не знает, что делать.
— Иди же, со мной, — кричит Агнес и не служанке, а ему, — вдруг в кустах звери дикие.
— Да не тебе их бояться, а им тебя, — не громко говорит Максимилиан, вздыхает, но идет следом за девицей.
А та первый раз улыбнулась незаметно. Все же пошел он, хоть и не хотел. Заставила.
Не пошла далеко, юбки подобрала, села прямо у дороги, за кустом. Вовсе не стесняясь молодого человека. И смотрит на него исподтишка, в надежде взгляд его поймать. Ох, как ей хотелось, чтобы он взглянул. Уж она бы нашла, что ему сказать тогда. А он нет, отвернулся, таращится вдоль дороги.
Как все сделала, встала, платье оправила и идет к карете, юноша рядом пошел, и как стал он совсем близко, так Агнес, быстро, его левой рукой за шею обвивает, так, что не вырваться ему, притягивает его, что есть силы к себе, и губами своими в его губы впивается. Да только в первый миг целует и тут же кусать ему губы начинает. Да не стесняется, больно кусает, грызет. Сначала опешил он, растерялся и не противился ей. Но потом, как больно ему стало, стал ее отпихивать. А ей все так это нравится, что она словно звереет. Еще сильнее кусать хочет. Он голову свою от нее оторвал, отворачивается. Больше губ своих не дает, а она одной рукой шею все его еще держит, а второй, от злости, что не уступает он, что не дает своих губ больше, за чресла его схватила. Так быстро нашла, как будто сто раз до этого хватала мужчин. И сжала пальцы сильно, со злостью, с улыбкой дикой. Тут он вскрикнул, и если сдерживался раньше, тот тут уже не сдержался, пихнул ее в грудь сильно, едва наземь не свалил. И как заорет на нее: