— Торопиться нам надо, скоро люд здесь будет.
Мужик еле встал, распрямился, руки растирает, головой вертит.
А сам идет к стражнику, склоняется над ним, и с пояса его нож вытаскивает.
Агнес только на Максимилиана поглядела, как взгляд юноши увидела и руку его на рукояти кинжала, так крикнула мужику:
— Не смей!
Мальчишка-то пылок был, он мог на висельника и кинуться, хоть висельник в два раза его шире, но Максимилиан целыми днями с оружием упражнялся. Еще неизвестно чья бы взяла. И поэтому Агнес повторила твердо, пока мужик еще не сделал дела:
— Не смей! Ко мне ступай!
Мужик тут же пошел к ней.
— На колени встань!
Тот сразу повиновался, не раздумывая.
— Имя свое скажи! — сказал она, и протянула ему руку к лицу.
— Игнатий Вальковский меня зовут, госпожа.
— Целуй руку, Игнатий, ибо до конца дней своих поклялся мне быть слугой.
Игнатий сунул себе нож подмышку, огромными своими черными руками взял белую руку своей госпожи и поднес к губам.
— Раб я ваш на век, — сказал он и едва прикоснулся к белой коже, чтоб щетиной не царапать ее.
— Не забывай клятву свою, забудешь, проклят будешь, — сказал она. — Все, ехать нужно. Садись на козлы.
И пошла к карете.
— Госпожа, только в Мален мне ехать не резон, — шел за ней следом Игнатий.
— Так поедем в Хоккенхайм, если ночи не боишься? — сказала она, садясь в карету, причем у Максимилиана не попросив руки.
— Так ночь — мое время, — оскалился Игнатий, забрал грубо из руки юноши хлыст и полез на козлы.
А Агнес глянула на Максимилиана из окна кареты и произнесла, губу нижнюю выпятив:
— К господину ступай, увалень никчемный.
Щелкнул хлыст, и уставшие кони почувствовали опытную руку. Карета тронулась, и стала отворачивать от города. И быстро поехала вдаль. А Максимилиан стоял на обочине, он остался один, и к вечеру, и без коня, и почти без денег, с разодранными щеками и погрызенными губами, вдали от своих людей и господина. Но он был несказанно рад, и благодарил небо, что наконец распрощался с госпожой Агнес. Век бы ее больше не видать.
А потом, он поглядел на приближающуюся телегу с мужиками, на стражника, что сидел у колоды на траве, и пошел прочь побыстрее. И толи от спешки, толи от глупости не пошел он в город, где мог бы переночевать, а пошел на юг, обратно в Эшбахт.
* * *
Сыч собрал хворост. Велено протопить камин, ну значит будет топить. Волков сидел мрачный у обоза и глядел, как солдаты Рене ставят ему платку. Дома, в Ланне, у него шатер прекрасный был, но не в Ланн же за ним ехать. Ничего, поживет в палатке, пока сырость и вонь из дома не выветрятся. Пока Еган крышу не покроет, пока мебель не привезут, пока стекла не вставят, пока… Пока… Пока…