Было и другое. Пока культисты пели, плясали и умирали, а Сор Гаракс уничтожал добровольных молящихся жертв, что — то копилось. Снова тьма, тьма материальная. Она сочилась с пола, призванная из глубин. Ее перемещения не зависели ни от каких движений ритуальной резни. Она была мускулистой, змееподобной, холодной. Отростки расходились по полу, словно она собиралась охватить всю пещеру. Двигаясь, она царапала воздух. Наземь падали сброшенные блестящие чешуйки, которые затем исчезали. Существование тьмы ранило реальность. Тьма завихрилась от сокрушительной поступи дредноута. И потянулась к капеллану.
Она обвилась вокруг его ног, ломаясь и перестраиваясь — непрочная, как туман, и целеустремленная, словно насекомые. Во тьме были какие — то существа — существа, которых он не мог увидеть, поскольку пока они еще не обрели бытие. Но им этого хотелось. Они жаждали ощутить реальное и выпить его крови. Они взывали к Курте Седду: — Сделай нас настоящими! — вопили они. — Освободи нас. Сбрось бремя.
Ритуал призвал тьму, и теперь тьма призывала Курту Седда. Она поднялась вверх, так что он должен спуститься вниз.
И теперь она сделала его своим господином.
Он видел тьму. Слышал тьму. Он поднял взгляд на приближающегося, залитого кровью чудовищного Сор Гаракса. Он глядел на величие, на обещанное откровение, и в этот миг, в миг, когда ему казалось, что он навеки погрузится в экзальтированный ужас, его сомнения пропали.
В груди разрасталось нечто с узловатыми жилами и ядовитыми когтями.
Это была надежда.
Ярость сдержана.
Великое Нисхождение.
Ярость на свободе.
Пронзительная мука, застывшая навеки. Тело — пыточный мешок, недоразвитый орган, ранящий его сущность. Миг, когда на Семнадцать-Семнадцать взорвался титан, сохранился навсегда. Откровение, полученное при ожоге, каждую секунду переживается заново.
Он — Несущий Слово, и для боли должно существовать слово. На самом деле была одна лишь боль. Все остальное — заблуждение. Все остальное — ложь.
Сокрушить ложь.
Утопить миры, утопить звезды, утопить галактику в крови.
Отыскать слово. Привести все реальное к переживаемой им агонии.
Рев, вой, язык рвется на части в поисках слова.
Безуспешно. Бесформенные созвучия, бессмысленные слова, фразы, где есть лишь насилие.
Воплотить слово. Зачаровать его действием.
Стать убийством.
Внезапно вновь возвращается подлинное тело, гигантский военный облик. Снова двигаться. Снова убивать. Грохот пушки, взрывы гнева. Проповедь снарядами.
Тяжеловесный ритм, ритм его поступи. Каждый шаг ломает кости.
Заполнить воздух кровью. Заполнить пустоту кровью.