Семестр подошел к концу. Я звоню родным и говорю им, что не смогу приехать к ним на Рождество. Во время каникул, которые продлятся один месяц, мне вообще не придется расставаться с Аполлоном. Даже в самую холодную погоду мы с ним выходим из дома и гуляем, гуляем. Нам нравится холодная погода. Нам нравится город зимой. На тротуарах больше места. Вокруг меньше глазеющих на нас зевак. К тому же, когда стоит мороз, Аполлон не так склонен останавливаться, чтобы сделать одну из своих обычных передышек.
Я получаю последнее предупреждение из офиса управления зданием. Мне приходит в голову, что я могла бы попробовать поговорить с владельцем дома. Почему я должна верить в то, что этот малый – бессердечный ублюдок, а не само воплощение сострадания? Почему бы не произойти рождественскому чуду? По крайней мере, я могла бы попросить его об отсрочке. Я звоню агенту-управляющему и прошу его дать мне флоридский номер телефона владельца здания.
– Мы не раскрываем этот номер, – говорит он.
Двенадцать писателей – шесть мужчин и шесть женщин – снялись в чем мать родила для настенного календаря. Приглашение, присланное на мою электронную почту, призывает меня не пропустить это эксклюзивное предложение: тираж календаря ограничен, каждый экземпляр подписан всеми двенадцатью писателями и доступен для предварительной продажи.
Я немедля вспоминаю одну групповую дискуссию, во время которой кто-то поднял вопрос о чувстве собственного достоинства и падении его роли в литературных кругах.
«Вот увидите, – сказал ты тогда, – скоро писатели начнут публиковать свои фото в стиле ню». И потом сидел с каменным лицом в то время, как все остальные участники дискуссии смеялись.
31 декабря. Я сижу дома и в который раз смотрю по телевизору «Эту прекрасную жизнь»[66]. Я не открываю бутылку шампанского, которую мне прислала одна из моих студенток за то, что я дала ей рекомендательное письмо.
Тот друг, который относится к моей ситуации с наибольшим сочувствием, организует на следующей неделе шквал звонков и электронных писем от знакомых, некоторые из которых не связывались со мной уже несколько лет.
Они не хотят, чтобы я потеряла свою квартиру. Они хотят, чтобы я образумилась, пока еще не поздно. Мне нужен какой-то другой, лучший способ, чтобы справиться с одолевающими меня чувствами утраты и вины. Мне нужен курс специальной психотерапии. Вот имена психотерапевтов. Мне нужно медикаментозное лечение. Вот список лекарств, которые помогли им самим. Есть книги. Есть сайты. Есть специализированные группы поддержки. Утешение не придет ко мне, если я буду вести себя как теперь – удалившись в мир фантазий и самоизоляции и проводя все свое время с псом. Есть такая штука как патологическая скорбь, при патологической скорби возникает несуразное магическое мышление, которое является одним из видов помешательства. Все они делают заключение, что я страдаю именно им. Следуют всевозможные великодушные предложения, но никто не предлагает взять к себе твоего пса.