Затем – подумать только! – именно это делает твоя вторая жена:
– У меня есть маленький внук, который обожает собак. Он был бы вне себя от радости, получив такого большого пса, на котором он сможет кататься верхом.
– Это бы решило все твои проблемы, – говорит мне твоя первая жена.
А я отвечаю, что этого ты никогда бы мне не простил. И разве не подозрительно, что такое предложение сделала именно вторая из твоих жен?
– Что ты хочешь этим сказать? Я думала, она просто пытается помочь.
– Помочь? Да эта женщина всегда ненавидела меня почти так же сильно, как тебя. Я бы ни за что не стала ей доверять. Только вспомни, каков был этот брак: сплошная ярость, злоба и неприязнь. Я бы не доверила Аполлона никому, если бы знала, что рядом будет она.
Женщины опасны, они ни перед чем не останавливаются и никогда не отступают.
Твоя первая жена думает, что у меня паранойя, но на самом деле не так уж редко люди мстят человеку, вымещая свою злобу на его беззащитном ребенке или животном, которое он любит или любил.
Ты бы никогда мне этого не простил.
– И что же ты собираешься делать? Ты же не можешь просто сидеть и ждать чуда.
Но именно его я и жду.
Совет, часто даваемый писателям: читайте свои черновики вслух. Обычно я слишком ленива, чтобы следовать этому совету. Но теперь я делаю все, что только может заставить меня подольше сидеть за письменным столом. Я беру страницы, которые только что распечатала, и начинаю читать их вслух. И слышу, как у меня за спиной Аполлон, спавший за диваном, встает на лапы. Он трусит к письменному столу (когда я сижу за ним, наши глаза находятся на одном уровне) и воззряется на меня, как будто я делаю что-то выходящее из ряда вон. А может быть, дело в том, что хотя мы сегодня уже долго гуляли, он хочет отправиться на еще одну прогулку.
Дойдя до конца страницы, я замолкаю, думая. Аполлон толкает меня носом. Потом гавкает, очень тихо и только один раз. Затем делает шаг вперед, шаг направо, шаг назад, все время склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Именно таким образом он говорит: «Какого черта?»
Да ведь он хочет, чтобы я продолжила читать! Так это или нет, но это именно то, что я и делаю. Но вскоре я замолкаю.
Читайте предложения, которые написали, вслух, гласит совет, и вы услышите, что именно звучит не так, что именно написано плохо. Я это слышу, слышу. То, что звучит не так, то, что написано плохо. Я все слышу. Ничуть не лучше, чем когда читаю написанное мною про себя. Я складываю руки на столе и кладу на них голову. Тычок носом. Лай. Я поворачиваю голову. Взгляд Аполлона глубок, неумело купированные уши навострены. Он облизывает мое лицо и снова делает ту же серию шагов и наклонов головы, что и прежде. Потом виляет хвостом, и я в тысячный раз думаю: какое же бессилие и досаду, должно быть, испытывает собака, предпринимая нескончаемые усилия, чтобы ее понял человек. Я пересаживаюсь с кресла перед столом на диван. Аполлон смотрит на меня, морща лоб. Когда я усаживаюсь, он подходит и садится передо мной. Глаза в глаза. О чем думают собаки, когда видят, что кто-то плачет? Это породу разводят, чтобы они успокаивали людей, и они успокаивают. Но как же их, наверное, озадачивает вид человека, который чувствует себя несчастным. Мы, люди, существа, умеющие наполнять свои блюда так часто, как нам хочется, таким количеством еды, какое только захотим, умеющие выходить из дома, когда заблагорассудится и идти куда угодно – мы, не имеющие хозяина, которого надо бесконечно ублажать и слушаться, – так какого же черта?