Рильке, в творчестве которого то и дело упоминался Аполлон.
Книга писем Рильке коротка, ее можно прочесть за два часа. Но скоро Аполлон засыпает, как ребенок, которому мать читала перед сном, ожидая, когда он заснет, чтобы на цыпочках уйти прочь. Но я не могу уйти на цыпочках. Зажатые его немалым весом, ступни онемели. Я шевелю ими, и он просыпается. Не вставая, он тянется к моей руке, в которой все еще зажата маленькая книжка, и лижет ее.
Теперь встаем мы оба и идем на кухню. Я насыпаю ему собачьего корма – уже подошло время кормления – и пока он ест, я готовлюсь вывести его на прогулку.
Я могла бы не обратить внимания на значение этого эпизода, подведя его под категорию моих антропоморфных фантазий, но уже на следующий день случается вот что: я сижу на диване, держа на коленях ноутбук, и тут ко мне подходит Аполлон и начинает обнюхивать книги, лежащие на журнальном столике. Его огромная пасть раскрывается и закрывается, схватив книгу Кнаусгора в бумажной обложке, которую я купила, что бы заменить ею тот экземпляр, который он изгрыз. О боже, неужели опять? Но прежде чем я успеваю отнять у него книгу, он осторожно кладет ее рядом со мной.
Я, разумеется, слышала о терапевтических собаках. О собаках, которых специально обучают для работы в больницах, домах престарелых, зонах бедствия и тому подобное и предназначение которых заключается в том, чтобы нести людям утешение и ободрение в надежде облегчить их страдания. Я знаю, что таких собак используют уже давно и что в наши дни они часто помогают детям с эмоциональными проблемами или затруднениями в учебе. Чтобы улучшить их речевые навыки и повысить уровень их грамотности, детей в школах и библиотеках просят читать вслух собакам. Сообщалось, что это дает великолепные результаты: дети, читавшие собакам, делали гораздо большие успехи, чем дети, читавшие людям. Сообщалось также, что многие собаки-слушатели явно получали удовольствие от такого чтения, выказывая признаки пристального внимания и любопытства. Однако исследования, о которых я читала, умалчивают о той пользе, которую чтение вслух, осуществляемое людьми, приносит самим собакам.
Мне приходит в голову, что кто-то когда-то читал Аполлону вслух. Правда, я не думаю, что он представляет собой обученного и получившего соответствующее свидетельство терапевтического пса. (Разве такое ценное животное оказалось бы выброшенным на улицу?) Но я уверена, что кто-то читал ему вслух – а если и не ему самому, то, по крайней мере, в его присутствии – и для него это счастливое воспоминание. Может быть, дело просто в том, что ему читал вслух кто-то, кого он любил. (Может быть, это был ты? – «Насколько я знаю, нет, – говорит твоя третья жена. – Во всяком случае, не в моем присутствии».) А может быть, хотя Аполлон и не являлся профессиональной терапевтической собакой, он должен был слушать, пока этот человек читал, и за это его хвалили и вознаграждали? В пособиях по дрессировке говорится, что у многих собак в натуре заложено выполнять какую-то работу («когда им дают какое-то задание, собаки, проявляющие признаки скуки или подавленности, часто оживляются и воодушевляются»), однако люди почти никогда не дают им достаточно того, чем они могли бы себя занять – или же вообще не поручают им никаких дел.